мы словно приглашает читателя присоединиться к той общности, которая создается самим текстом и за его пределами не существует:
*** А может быть, скажите, мясо прикрыто занавесом музыкальным? Быть может, ухо наше слышит, что мы должны вкушать не помня — чечетку дня и рукоятку полдня, кровавый почерк полуночной мыши. [216] Александр Миронов В этом стихотворении Александра Миронова присутствует местоимение мы, и субъект явно соотносится с некоторой общностью. Однако что это может быть за общность — остается неясным: поэт сообщает, что эти мы «должны вкушать. чечетку дня и рукоятку полдня», но соотнести эти действия с какими-либо определенными событиями, которые могли бы ограничивать круг этого мы, невозможно. Это мы приглашает к участию всех читателей стихотворения — каждый из них может сказать о себе и о других «мы».
Русский язык дает возможность поэту избежать прямого указания на субъект. Глагол в прошедшем времени (например, пришел, придумал) не выражает категории лица и может выражать действие, которое совершает я, ты или он.
При этом субъект может быть связан с адресатом: появление в поэтическом тексте прямой адресации (например, местоимения ты) часто позволяет сказать что-то об устройстве субъекта. В таких случаях местоимение ты может интерпретироваться как я + ты или даже просто совпадать с я (5. Адресат и адресация).
В ряде случаев поэт может специально затруднять понимание того, какой именно субъект действует в стихотворении и какими он обладает особенностями. Например, поэт может таким образом строить грамматику текста, что получить через нее какие-то сведения о субъекте становится сложно:
*** отстрадал от души горечавку — будто сам ее видел: лепестки свернуты, стебли переплетены, когда лопнут плоды — истекает и оседает на месте. ее, может, и нет, но она мне пишет: свет бы вернула в глаза, волну в волосы,
