обратное движение к эстетической нормализации моностиха, к стилевой и направленческой немаркированности формы. Советская литературная ситуация 1930–50-х гг. вообще и травля Александра Гатова в связи с публикацией его моностиха в частности затормозили эту тенденцию и на несколько десятилетий оставили моностих в преимущественное пользование авторам, ориентировавшимся на авангардные образцы. Однако интерпретация этими авторами однострочной формы в конкретных текстах зачастую оказывалась слабо связана с определенными авангардными стратегиями и приемами – быть может, именно потому, что однострочность сама по себе воспринималась ими как достаточный признак авангардности текста. Таким несколько парадоксальным образом неподцензурные поэты 1960–80-х гг. подготовили почву для эмансипации моностиха от авангардных коннотаций. Решающий переворот происходит на рубеже 1980–90-х гг. благодаря трем обстоятельствам:
– популяризирующей (хотя в то же время и профанирующей, автоматизирующей) деятельности Владимира Вишневского, создавшего на основе моностиха своеобразный жанр массовой литературы,
– обращению к однострочной форме нескольких признанных авторов старших поколений – Льва Озерова, Кирилла Ковальджи, Игоря Шкляревского, – чьи фигуры никак не ассоциировались с авангардной струей в русской поэзии, и
– единовременной публикации значительного корпуса моностихов в «Антологии русского верлибра» (1991), message которой в качестве культурного жеста прочитывался вполне однозначно: «Теперь такие стихи (верлибр – но, благодаря известной расширительности трактовки этого понятия составителем антологии Кареном Джангировым, и моностих) нормальны, уместны и современны».
Результатом этого переворота становится в 1990-е гг. небывалый рост и количества создаваемых моностихов, и их разнообразия. Едва ли не любой «живой», актуальный для этого периода в русской поэзии тип текста оказывается представлен в однострочной форме. Обращение к моностиху фиксируется у авторов всех поколений и направлений. Появляются и авторы, для которых моностих оказывается принципиально важной формой, одним из личных формальных приоритетов[479], – причем в остальном и сами эти авторы – Валентин Загорянский, Павел Грушко, Михаил Нилин, Татьяна Михайловская, Татьяна Данильянц, Герман Лукомников (Бонифаций), Нирмал, Ананий Александроченко и др., – и их однострочные тексты весьма различны.
Такой массив разнообразных текстов одинаковой формы и весьма небольшого объема впервые предоставляет возможность, с одной стороны, для попытки типологизации, а с другой – для тотального обследования всех имеющихся текстов по различным параметрам. Типология, предложенная нами в параграфе 4.3., не выдерживает единства основания и носит сугубо рабочий характер, преследуя единственную цель: показать широту распределения текстов по всему пространству современной поэзии. Вопрос о более строгой и обладающей бoльшим познавательным потенциалом типологии моностиха остается открытым и непосредственно связан с перспективами фронтального исследования тех или иных аспектов его поэтики. Представленные в главе 5 образцы такого фронтального исследования специально проведены нами по параметрам относительно второстепенным, традиционно привлекающим к себе не слишком много внимания[480]: этот путь показался нам более целесообразным в том смысле, что именно на материале моностиха с его минимальным объемом многие свойства такого будто бы малозначительного элемента текста, как знаки препинания, многие аспекты такого будто бы самоочевидного отношения, как отношение «текст/название», выступают гораздо рельефнее и обнаруживают свою принципиальную важность. Однако в дальнейшем определенно необходимы аналогичные всеохватные подсчеты с анализом специфики различных случаев и возможными последующими типологизирующими обобщениями по таким параметрам однострочного стихотворения, как синтаксическая структура, ритмометрическая структура, характер звуковой организации и звуковых повторов и т. п. Такая работа поставит перед исследователями ряд непростых задач, решение которых может быть небесполезно не только для изучения моностиха: например, это касается вопросов о том, проявляется ли в какой-либо мере в моностихе семантический ореол метра (ср. прим. 411 на стр. 282), релевантно ли для моностиха понятие ритмико-синтаксического клише, как прочитываются метрически амбивалентные строки при отсутствии детерминирующего контекста.
Таким образом, наше исследование самой краткой русской стихотворной формы оказывается прологом к интереснейшей дальнейшей работе.
Библиография
А.З. 1895 А.З. [Зарин А.] Литературные беседы // Звезда. – 1895. – № 39. – С. 923–924.
Аверинцев 1975 Аверинцев С.С. Поэзия Вячеслава Иванова // Вопросы литературы. – 1975. – № 8. – С. 145–192.
Агеносов, Павловец 2000 Агеносов В., Павловец М. Волшебный голос Ираиды Лёгкой и ее стихи // Грани. – 2000. – № 193. – С. 244– 253.
Азарова 2008 Азарова Н.М. На границе философского и поэтического текста (из опыта работы с архивом Г. Айги) // Новое литературное обозрение. – 2008. – № 5 (93). – С. 261–280.
Азарова 2010 Азарова Н.М. Язык философии и язык поэзии – движение навстречу. – М., 2010. – 498 с.
Акмальдинова и др. 2015 Акмальдинова А.А., Лекманов О.А., Свердлов М.И. «Эй, вратарь, готовься к бою…»: Футбол в советской поэзии 1930-х годов // Волга. – 2015. – № 9–10. – С. 102–131.
Александров 1991 [Александров А.] Краткая хроника жизни и творчества Даниила Хармса // Хармс Д.И. Полет в небеса / Сост. и подг.
