Посылаю стихотворение.
Незнакомый друг1Мелькают прохожие, санки…Идет обыватель из лавкиВесь бритый, старинной осанки,Должно быть, чиновник в отставке.Калошей стучит по панели,Мальчишкам мигает со смехомВ своей допотопной шинели,Отделанной выцветшим мехом.2Он всюду, где жизнь, – и намедниЯ встретил его у обедни.По церкви ходил он с тарелкой,Деньгою позвякивал мелкой.Все знают – про замысел вражийОн мастер рассказывать страсти.Дьячки с ним дружатся и дажеКвартальные Пресненской части.В мясной ему всё без прибавки –Не то, что другим, – отпускают.И с ним о войне рассуждаютХозяева ситцевой лавки.Приходит – садится у оконС улыбкой, приветливо-ясный.В огромный, фулярово-красныйСморкается громко платок он:«Китаец дерется с японцем…В газетах об этом писали…Ах, что ни творится под солнцем…Недавно купца обокрали…»… 3Холодная, зимняя вьюга.Безрадостно-темные дали.Ищу незнакомого друга,Исполненный вечной печали…Вот яростно с крыши железнойРукав серебристый взметнулся,Как будто для жалобы слезнойНезримый в хаосе проснулся,Как будто далекие трубы…Оставленный всеми, как инок,Стоит он средь бледных снежинок,Подняв воротник своей шубы.4Как часто средь белой метели,Детей провожая со смехом,Бродил он в старинной шинели,Отделанной выцветшим мехом[961].P. P. S. Все Ваши письма получил.
РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 26. Помета красным карандашом: «XXVI» (л. 1), «XXVII» (л. 3).Ответ на п. 50 и 51.4 ноября 1903 г. Нижний НовгородН. Новгород 4 ноября 1903 года.Дорогой Борис Николаевич,Раньше всего не удивляйтесь, что я пишу Вам карандашом. Терпеть не могу чернил и прибегаю к ним лишь в случае необходимости и ради соблюдения приличия. Хочу быть с Вами неприличным… Ведь мы – («смею сказать») друзья с Вами! 1) Огромное спасибо за Северную Симфонию. Только что получил ее. Прочесть еще не успел, но уж заглянул[962]. Высмотрел бледную женщину в черном, знакомый и дорогой мотив Вечности[963]. Есть Метерлинковское. – Даже Оссиановское[964]. Разумеется, в новом освещении. В двух местах вместо текста стихов – ряды точек. Что это? Если цензура, то сообщите, пожалуйста, что было сметено ее рукою! Попадается карла, гном![965] Я как-то просил Вас написать мне, какую связь Ваш гном имеет с гномом Заратустры[966]. Кажется (пока) мне, что эта симфония более стройна, но материал второй для меня более привлекателен. Кроме того, думается мне, необходим больший подъем поэтический, чтобы так стилизовать животрепещущую действительность, как это проделано Вами во второй симфонии. Повторяю, я еще только заглянул, пробегал, а не прочитывал страницы. – 2) Среди переводчиков объявленного перевода Ницше выставлено и Ваше имя[967]. Мне интересно знать, что именно будете переводить Вы? И, вообще, основательно ли продуман план этого грандиозного предприятия? Будут ли переводить все или только 8 первых томов[968]. Будут ли переводить биографию? [969] 3) Третьего дня внезапно появился опять Касперович. На этот раз он «безотлагательно» прочтет свою лекцию [970]. А вчера приковыляла впервые ко мне Шмидтиха[971]. Признаюсь, чуть-чуть испугался. Не помогли намеки Мельникова, делаемые ей по моему поручению, о замкнутости моего характера и моей нелюдимости. Пришла-таки. Пришла и сказала, что еще придет. Пела о Соловьевых Владимире, Михаиле и Сергее. Обиделась на Андрея Белого за смешение им Софии и Марии (в статье о Теургии). Просила меня передать ему, что написала в Новый Путь заметку и что ей хотелось бы узнать судьбу этой заметки. Что такое?! Я, кажется, заразился расстановкой слов «симфонии»! Сделайте милость, Борис Николаевич, узнайте в редакции Нового Пути, куда девалась эта заметка?[972] А то мистическая поблекшая роза [973] не даст мне покою ни днем, ни ночью. Она уже объявила мне, что ложится спать страшно поздно и может говорить целую ночь! О Боже! Я читаю Menschliches Allzumenschliches[974] Ницше и совершенно не в мистической колее. Я сейчас – позитивист. Тем более, что щеки у меня расширились еще на 1? т. т. – Непременно узнайте о заметке А. Н. Шмидт из Н<ижнего> Новгорода (Редакция Нижегородского Листка).
4) Своей нескладной фразой о некоторых письмах и т. д. я хотел только указать на то, что нередко я не могу вывести из Ваших писем и писем Алексея Сергеевича[975], получили ли Вы мои. В особенности если прошло много времени. <5)> О Вашей шутке[976], на которую я не мог, конечно, рассердиться, я писал Алексею Сергеевичу в последнем моем письме, адресованном в Академию (чтобы ей пусто было, ни дна ни покрышки!)[977]. 6) Написал я ему и о Вашей «покорнейшей просьбе» в которой отказать наотрез мне страшно хочется…[978] Поверьте, дорогой Борис Николаевич, когда я читал, что Вы жаждете не только переписываться со мною, но и учиться у меня, я хотел закричать, подобно одному комическому герою, кажется
