На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят

по тем временам чем – то неприличным, почти вызывающим. Ho поступок горяч, искренен.

Пустота начала заполняться не поверхностным свободомыслием, не поверхностной философией, но непосредственным чувством, жизнью сердца.

Именно в этот миг Онегину суждено пережить одно их самых горьких потрясений своей жизни – окончательный и бесповоротный отказ Татьяны, которая преподает тайно и страстно любимому ею Евгению нравственный урок верности и самоотверженной силы страдания.

Этот отказ перечеркивает все надежды Онегина на счастье (хотя бы и беззаконное!), но производит в нем такой переворот чувств и мыслей, который едва ли не важнее счастья, едва ли не дороже его…

Вторая кульминация служит окончательной развязкой сюжетной линии и романа в целом. И в этот миг высшего сюжетного напряжения Автор покидает героев: роман о любви, счастье и страдании завершен.

Тот Онегин, который в открытом, неясном финале романа должен появиться перед нашим воображением, очевидно уже совсем другой Онегин. Вот этот архетип человека меняющегося в связи меняющихся обстоятельств, человека развивающегося и есть главнРоман Пушкина в этом смысле уникальный и, во всяком случае, первый в значительной степени во всей мировой литературе и уж точно в русской литературе.

В посвящении, которое предпослано тексту романа, в сущности, это сразу определено:

«Не мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть – рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессониц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет…»

Энциклопедия русской жизни

Роман – игра, вовсе не то, что приводится в назидание, здесь нет каких – то истин, в нём нет правил, предписываемых людям, в нём нет нравоучений. В нём есть лёгкая, свободная игра мыслей и чувств.

Мы говорили о том, что для Пушкина принципиально важно создание русского романа, он видит себя первым русским поэтом.

Говоря о романе Пушкина, Виссарион Григорьевич Белинский употребил определение, которое для нас до сих пор кажется загадочным. Он назвал пушкинский роман «энциклопедией русской жизни».

Белинский употреблял слово энциклопедия в несколько другом смысле. Он был человеком первого поколения, читавших французскую энциклопедию, который был совсем не отделён от времени энциклопедистов.

Энциклопедисты были не столько пророками, сколько исследователями. И французская энциклопедия, послужившая прообразам и прототипом названия целой эпохи в истории мировой культуры – эпохи Просвещения эпоха энциклопедизма была не эпохой утверждения истины, о её поисках и открытий.