Тёмная потерна (СИ)

Во как!

— У нас в Чечне заваруха была, — пояснил я на счёт выявившейся разницы.

— Я слышал, тут много таких. Чечня, Дагестан, Ингушетия, республики разные — события одни. У нас летёха служит, у них вообще весь Северный Кавказ отложился, типа независимость получил.

— И как? — хмыкнул я, представив, что именно получила страна под боком.

— А-а, — махнул кэп рукой, и я понял, что не ошибся в предположениях. — Халифат, одно слово.

— Ну а с пулемётом как, попробуешь? — спросил он меня о насущном. — Вряд ли сразу дадут, но знать полезно.

— Это Дегтярь? — уточнил я.

— Ну а какой ещё? — удивился тот. — До станковых вы ещё не доросли. Извини, — смутился он вдруг, видимо, вспомнил про мой возраст.

— Да ничего, — махнул я рукой, — давай свой пулемёт.

Пулемёт назывался РПД*, но калибром всего 6,5 миллиметров [*РПД — ручной пулемёт Дегтярёва. В произведении указана альтернативная версия, в реальности имел калибр 7,62х33 мм, магазин — круглый, с лентой на 100 патронов]. Машина была странная если откровенно, это и не РПК-74*, патрон мощнее, но магазин в виде натуральной сумки из брезента с лентой на 200 патронов [*РПК-74 — ручной пулемёт Калашникова, образца 1974 года, калибр 5,45 мм]. Мощный и даже, мне кажется, более скорострельный, чем Калашников, и это именно пулемёт, а не удлинённый автомат, как РПК. Но тяжёлый. Бегать с таким? Ну, я не знаю.

— ППШ пять, РПД на четыре, ТТ на троечку, — озвучил мои результаты капитан, когда мы вернулись к уже поджидавшему нас Александру Александровичу.

— У товарища, — это про Диму, — ТТ на четыре, ППШ на четыре. Пулемёт не пробовали.

— Понятно, — поиграл скулами наш без пяти минут шеф. — Так, боец, с финансами как?

И, не дождавшись ответа, добавил:

— Найди зелёненькую, завтра приходи сюда, с капитаном договоришься, надо пистолет подтянуть.

— Понял, — только и осталось мне ответить.

Зелёненькая, это пять червонцев, если я не путаю? Банкнота в три рубля, тоже зелёная, тут просто трёшницей именуется.

— Во сколько, тарищ капитан? — спросил я, мысленно простившись с пятьюдесятью рублями.

Кстати, их придётся снять и надо ещё уточнить, как банк работает в выходные.

— Э-э, Кость, нам ещё на рынок, ты не забыл? — напомнил мне Дима.

— О, — оживился кэп, — я тоже завтра собирался.

— Жена просила, — пояснил он, почему-то повернувшись к Александру Александровичу.

— Так, может мы, это, пересечёмся где-нито? — намекнул Дима.

И то верно, топать сюда на своих двоих час, как не больше. А на такси я разорюсь, вся поездка к Тьме в ноль выйдет.

— А давайте на рынке и встретимся, — решил капитан, — вы во сколько планировали?

Жену капитана Богатырёва звали Евгения. Весёлая, жизнерадостная толстушка, но с такой, приятной, что ли, полнотой. Немного резал слух южный говор, фрикативное «гэ» и ярко выраженное «та» вместо «да», но уже спустя пару минут я привык. Встретились мы на стоянке для машин, где немного подождали капитана и его благоверную возле «Виллиса».

Я стал беднее ещё на полторы сотни с гаком, купив комплект военной формы, самую натуральную армейскую хэбэ, только чуток отличающуюся от той, что была у нас в учебке. Потом нас переодели в «афганки» только не песочной, а камуфлированной, пограничной расцветки. Помню, в первый месяц службы один парнишка из Кемерово спросил у командира отделения, щеголявшего в такой форме:

— Товарищ сержант, а когда нам выдадут кануфляж?

Надо же, тридцать лет, почитай, прошло, а будто вчера было всё.

К хэбэшному комплекту пошли, дополнительно, самые настоящие кирзачи, дёшево и сердито. Глаза загорелись на ботинки типа берцев, причём были явно трофейные, немецкие, для горных стрелков, со специальными армированными набойками на подошвах, которые назывались триконы. «Отриконенные, гляди, на зиму самое то» — уговаривал меня ушлый молодой продавец. Но лишних двухсот пятидесяти рублей у меня не было. Портянки, фляжка и очень важная штука под названием нож.

Запрет на свободное обращение оружия в республике распространялся и на ножи, формально, за любой ножик с длиной клинка больше 10 см можно было сесть на 10 суток. Кроме хозяйственных и туристических, конечно. С хозяйственными понятно, они для дома, а вот туристические ножи, которые весьма напоминали охотничьи, действовало такое правило — в городе их можно было носить в рюкзаке, «в положении, исключающем быстрое извлечение», сиречь на самом дне. Вышел в лес, покопался в мешке, достал ножик, повесил на ремень. Ну, или в карман положил. Нарвал грибов, подошёл/подъехал к городу — опять в рюкзак запрятал. Рюкзака у меня не было, но за два червонца я стал обладателем