– А… Это может быть кстати. Я вообще начинаю думать: наверное, все-таки хорошо, что вы здесь… Ладно. Про физику постараюсь кратко. Лет тридцать назад стало окончательно ясно, что время нашей Галактики – это, на самом деле, очень сложная структура. Есть, скажем, зоны, где время течет очень медленно – их называют брадихронами. Есть, наоборот, тахихроны. А есть, по-видимому, и ретрохроны, где ход времени попятный… Это было открыто в ходе нуль-экспериментов, но быстро выяснилось, что такие зоны существуют во Вселенной и помимо нас. И в результате возникла целая ветвь физики, занятая изучением разнообразных вариохронов, областей с переменным временем… Ну, какое-то время вариохроника была в основном делом теоретиков. Самое большое, что получалось – это составлять карты. Тоже, впрочем, интересное занятие.
– Древнее, – сказал Борислав.
Сумароков с интересом взглянул на него.
– Да. Пожалуй… Ну так вот. Постепенно стало понятно, что брадихроны ветвятся. Почти как реки: несколько протяженных брадихронов собираются в один более мощный… И вот когда это выяснилось – возникла идея. Создать корабль, способный пройти по брадихрону вниз.
– До устья?
Сумароков кивнул, поджав губы.
– Как назывался корабль?
– «Руслан». Так вышло, что его собирали именно здесь, на орбите Радуги. Это был уникальный звездолет. Темпоральный люгер с форсированным Д- двигателем и гиперполевой броней. Он был способен выдержать даже попадание в тахихрон, которое вообще разрушительно для чего угодно… И вот когда он ушел в свою первую экспедицию… Когда он ушел – тут-то все и случилось.
Звездолет «Руслан» (продолжение)
31 мая 96-го года «Руслан» вошел в один из истоков ветвящегося брадихрона, расположенного в темной зоне в дальней части галактического рукава Ориона.
Иглообразный корпус «Руслана» нес на себе решетки нейтринных отражателей: защита, дававшая некоторую надежду выжить даже в темпоральном шторме. Еще ни один земной корабль никогда не входил в зону переменного времени насколько глубоко. Экипаж следил за приборами, готовый к любым неожиданностям.
3 июня по бортовым часам «Руслан» вышел из устья брадихрона. Теперь вокруг была знакомая чернота самого обыкновенного космоса, в которой светили самые обыкновенные звезды, в основном относившиеся к спектральным классам G, K и M. Получив заверения физиков, что никаких угроз не наблюдается, капитан корабля Курт Хартманн принял решение отключить отражатели и лечь в дрейф. Надо было осмотреться.
Астроном Луиджи Феррари довольно быстро провел начальную привязку, из которой следовало, что за свое путешествие «Руслан» сместился в пространстве очень слабо. Кое-кто из экипажа даже высказал по этому поводу разочарование. Завязалось обсуждение, в котором предлагались разные идеи о том, куда стоит двигаться дальше.
И тут подал голос навигатор Вуонг Чан. В окрестности «Руслана» появился корабль.
Он был уже достаточно близко, чтобы его можно было рассмотреть в оптическом диапазоне. Довольно неуклюжий – прямоугольная серая коробка с какими-то надстройками, – и все же производящий впечатление уверенной хищной силы.
Больше всего людей с «Руслана» удивили две вещи. Во-первых, нанесенное на середину корпуса чужака подобие крылатого герба. И во-вторых, десяток дюз в носовом срезе. Кто-то предположил было, что это противометеоритные пушки, но зачем их так много? Да и кто будет держать порты для противометеоритных пушек постоянно открытыми?..
Приблизившись к «Руслану», неизвестный корабль стал настойчиво подавать радиосигналы. Связист Джон Мэтьюз потратил минут десять, прежде чем сумел установить надежную связь. А потом включился видеофонный режим, и на экране возник человек.
Самый обычный человек. Молодой, светловолосый, одетый в черный мундир с серебряными позументами – почти как на старой парадной форме земных звездолетчиков.
Видя замешательство собеседников, он заговорил первым.
– Зигфрид фон Вальдау, командир линкора «Виттельсбах». Представьтесь, пожалуйста. Сообщите название корабля, планету приписки и пункт назначения, иначе я имею право открыть огонь.
Экипаж «Руслана» буквально потерял дар речи. Никаких мыслей ни у кого не было. Кроме одной: неизвестный человек говорил по-немецки. На искаженном, но все-таки вполне узнаваемом немецком языке.
Капитан нашарил кресло перед пультом связи и сел.
– Курт Хартманн, командир исследовательского звездолета «Руслан». Идем с планеты Радуга, пункт назначения не определен. Пожалуйста, представьтесь полностью. Я вас не понимаю.
На лице Зигфрида фон Вальдау появилось заинтересованное выражение.
