у любой пищи. Несмотря на десятилетия упорного труда их так и не удалось отучить от этой воистину варварской привычки. Однако круты проявляют такие способности к определённым занятиям, что по всей Империи командиры предпочитают закрывать на кормёжку глаза. Родной мир крутов, Пек, покрыт густыми хвойными лесами, и потому они славятся способностью пробираться даже через самый густой подлесок очень быстро и тихо.
Круты — именно то, что нужно для борьбы с ка’ташунцами так, как следует. Огнём с огнём.
Я собирался лично возглавить крутов. Хотя они и союзники, за такими дикими и нецивилизованными существами всё же стоит присматривать. И, что важнее, теперь я был полон решимости лично убить Эзру Михалика. Не взять в плен или заставить сдаться. Не позволить умереть с честью или легко. Я собирался разорвать ка’ташунца в клочья и бросить в джунглях на корм зверям. Он это заслужил.
На протяжении последовавших трёх дней я встречался с инженерами касты земли и модифицировал боескафандр-невидимку специально под свои нужны. Он был почти готов, когда пришёл Тан’бай, чтобы сообщить о прибытии крутов. До рассвета осталось ещё несколько часов, а с неба лил дождь. Я вышел из мастерской, чтобы поприветствовать их. Всего было сорок крутов. Они стояли в грязи без обуви, и на них не было ничего, кроме случайных клочков кожаной брони. Неприятно бурая цвета гнилых листьев шкура выделяла жирную субстанцию, из-за которой вода не скапливалась, а стекала вниз.
От крутов пахло грязью и потом, солёным и резким. Каждый сжимал в когтистых руках длинноствольное ружьё из дерева и поблекшего металла. Некоторые украшали связки перьев или нанизанные на медную проволоку стеклянные бусины, и ко всем были приделаны примитивные штыки. Вокруг были разбросаны джутовые мешки. В сторонке примерно три десятка гончих сопели на промокшей земле и злобно бросались друг на друга.
Тан’бай махнул рукой, и один крут выступил вперёд. На поясе он носил связку наполовину обглоданных костей, а под левым глазом нанёс какую-то белую окраску. В остальном же ничем не отличался от остальных — все круты выглядели для меня одинаково.
— Шас’о, — громко объявил Тан’бай, — надеюсь, что ты рад встрече с формирователем Аулом.
Я чуть кивнул, и откуда-то из недр клюва Аула донёсся щелчок.
— Мы поклялись сражаться за тау, — в высоте и тоне голоса было что-то странно мелодичное, как в эхе птичьей песни со дна колодца. — Их враги — наши враги. Веди. Мы последуем.
— Полагаю, ты осведомлён о природе нашей операции? — спросил я. — Ты знаешь нашу цель?
Аул не мог улыбнуться, ведь у него не было губ. Вместо этого он открыл клюв и прищёлкнул толстым языком по нёбу.
— Получишь ты свою добычу, — ехидно сказал Аул. Он резко свистнул остальным, и те начали собирать скромные пожитки. Тем временем ко мне подошёл Тан’бай.
— Удачи, Шас’о. Теперь мы уйдём и будем надеяться встретить тебя по возвращении.
— Ты хотел бы полететь с нами? — спросил я, подняв бровь.
— Мы не будем нужны Шас’о, — ответил Тан’бай. Он покосился на крутов, потом опять посмотрел на меня. Я никогда не видел лицо советника таким серьёзным. — Там, куда он направляется, не будет места для дипломатии.
Два десантных корабля ждали на ближайшем посадочном поле. Когда я облачился в костюм невидимки, круты уже суетливо поднимались на борт. Я присоединился к ним, поднял за собой трап и приказал пилотам взлетать. Вскоре мы уже летели над равнинами к покрытым джунглями предгорьям. Я проводил время в тишине, проверяя и перепроверяя системы доспеха. Синхронизировал встроенный указатель местоположения со спутниками и изучил проложенный маршрут на проекционном дисплее. Протестировал встроенный генератор щита. И, наконец, ознакомился с автоматическим инъектором стимуляторов, экспериментальным прибором, который в случае ранения впрыснет в кровь болеутоляющие. А круты тем временем непрестанно трепались на своём языке вскриков, щелчков и щебета. Они издавали лающие звуки, которые я счёл смехом. Аул небрежно размазал по ружью какое-то густое масло, затем достал клочки ткани и начал вставлять их во все механические ниши. Похоже, он не обращал никакого внимания на остальных, пока мы не оказались у самой зоны высадки.
Свет в пассажирском отделении сменился с белого на жёлтый, и мы начали спуск. Аул рявкнул на своих воинов, и те сразу умолкли. Кормовой люк открылся, и скоро мы уже были снаружи. Ярко вспыхнули двигатели, и десантные корабли взмыли в воздух. Я смотрел, как они исчезают в густых облаках. Когда же я обернулся, круты уже быстро пробирались через густой подлесок. Я активировал систему адаптивного камуфляжа и последовал за ними. Это не всегда было легко. Круты предпочитали забираться на деревья и прыгать с ветки на ветку. Гончие от них не отставали. Они мчались от ствола к стволу, то и дело принюхиваясь и фыркая.
Дождь прекратился, но сквозь густой полог всё равно пробивалось очень мало света. Я шёл по лесу во мраке. И видел всё больше кустов хата’ле, но ни на одном не было ни единого спорового стручка. Прошли часы. Пробираясь через огромный покрытый шипами кустарник, я остановился, когда увидел присевшего впереди Аула. Его голова была склонена на бок. Повсюду вокруг на ветвях висели круты. Едва увидев меня, формирователь сжал кулак, и я замер. Без лишних слов он осторожно смахнул землю. Какое-то взрывное устройство было закопано прямо под поверхностью.
Аул быстро пропищал что-то своим воинам, и те исчезли в кромке. Он повернулся ко мне.
— Плазменная мина, — тихо сказал формирователь. — Сенсор близкого действия.
