Ксеноугроза: Омнибус

— На сотню зубов.

— Атлично, забили.

Ушбек бросил взгляд на чертёж. «Я те пакажу,» — подумал он. Застегнув пояс с инструментами — паяльной лампой, гаечными и разводными ключами, он направился к двери.

— Ой, ты куда сабралса-та? — спросил Драгнац.

— Начну, пажалуй.

— Щас ж ночь!

Но Ушбек уже захлопнул за собой дверь.

В варпе, сон Морка тоже был беспокоен. Ему снилась война, зелёным пятном расползающаяся по галактике. Он видел размытые картины великого похода огромных машин войны, ведущих за собой миллиарды его детей. Сон ему понравился. Его безбрежный разум стал неторопливо готовиться к пробуждению.

* * *

Драгнац смотрел, как Ушбек работает. Солнце отсвечивало от низкого помоста, который тот установил. Ушбек приклепывал один громадный лист стали к другому. Стуку инструмента, забивающему заклепки, радостно вторило его фальшивое пение.

Драгнац, лениво поигрывая рукоятками управления Дробилки, окинул взглядом свалку. Над кучами металлолома поднималось марево. Мухи облепляли ободранные остовы старых вартраков. Запах ржавого железа и старого керамита был почти удушающим. Солнце нагревало сквиговую кожу кресла оператора, и спина Драгнаца стала неприятно горячей.

Он должен был признаться — ему было скучно. Даже подъём сломанных вартраков при помощи чудовищной клешни Дробилки уже не развлекал его так, как раньше. С тех самых пор, как Ушбек начал работать над Машиной, или Гаргантом, как он его называл, Драгнац чувствовал себя беспокойно.

Беспокойно — не значит испуганно. Не так, как когда две сотни космических десантников наседают на тебя, а болтер только что заело. Беспокойно — это как возбуждение, которое чувствуешь в ночь перед битвой. В последнее время ему часто снилась Машина. Ушбек собирался создать что-то большое; не только в смысле размеров, а и во всех остальных смыслах тоже. Большое.

Он задумался: а не пойти ли ему на ту сторону свалки и не предложить ли мекбою свою помощь, но затем вспомнил о пари и о том, что он всё-таки босс. Однако, день был жаркий, ему было скучно и что-то тревожило душу. Ему нужно было отвлечься. Драгнац сунулся вниз, подобрал кувалду и побрёл на другую сторону — предлагать Ушбеку свои услуги. Его охрана заинтригованно двинулась за ним.

Горк и Морк ворочались. Их сны простирались и касались снов их народа. Миллиарды орков заворочались во сне, внезапно и необъяснимо охваченные видениями кровопролития и разорения, покорения и разграбления миров. И когда они проснулись и осмотрелись, окружающая действительность показалась им серой и скучной.

* * *

Макари, гретчин-предприниматель, разглядывал толчею вышедших из Орктауна посмотреть на работу Драгнаца и Ушбека. Разношерстные группы мекбоев, пейнбоев, гретчинов и снотлингов с раскрытыми ртами глазели на возвышающуюся громадную конструкцию. Личная охрана Драгнаца вкалывала так, словно сами были мекбоями. Это смотрелось непривычно.

Макари кулаком отшиб снотлинга прочь от своего лотка со сквиговым мясом.

— Варюга! Я те рожу на затылок сверну, ес'и ещё раз сунешься! — крикнул он. — О, прастите, милорд. Нижилаете сквиговава мяса? Всево адин зуб. Нет? Та'да глаток грибковава вина? Для вас — два зуба.

Незнакомец, огромный, свирепого вида мекбой в рогатом шлеме Гоффов, свесился с сиденья мощного мотоцикла и нашел взглядом Макари. Его аугментический монокль-камера светился изнутри. Огромная тень накрыла Макари, заставив маленького гретчина поёжиться.

— Эт'што? — спросил Гофф, тыкая большим пальцем в сторону свалки.

— Ни… Низнай, милорд. Драгнац и Ушбек строют иё уже нескока месицев. Кой-кто думает, што эта ба'шая железная бочка для выбраживания грибкового вина.

— Да не мож'быть. Глянь на дыры по бортам. Бо'ше пахоже на арудийные порты или вентиляцию. Палучится зогано дурацкая бочка.

— А кой-кто грит, што Драгнац и Ушбек — мэдбои, милорд. Но по мне — эт' фигня. Кто-нить када-нить слыхал, шоба два здаровых на 'сю башку орка стали мэдбоями? Нее, я думаю, ани строют какои-то сикретнае аружие. Гарячий сквиг, милорд. Всево адин зуб.