показывая своё желание переделать этот мир по собственному желанию?
— Я не прячусь, — выпалил Улусех.
— Конечно-конечно. Ведь ты, без сомнения, не боишься охранников нашего великого владыки или этого упыря Метзоя. — Амонтар остановился рядом с ним и кинул быстрый взгляд в обе стороны коридора, чтобы убедиться, что за ним никто не следовал. — Хетмес был лёгкой добычей, но вот ты… они, разумеется, дважды подумают, прежде чем завалить тебя в назидание остальным.
Не успел Улусех что-либо ответить, как они вдвоём резко обернулись, услышав, как кто-то шикает на них.
— Совсем из ума выжили? Говорите тише, оба!
Будто фантом, из сумрака появился Гиксос, закутавшийся в просторные одежды, словно от холода. Он откинул капюшон, открывая сверкающую пластину доспехов, и помахал тонкими, как у скелета, пальцами, отпуская двух рабов-иномирян.
— Пока мы тут болтаем, лич-стража владыки прочёсывает коридоры…
— Ты притащил на нашу тайную встречу рабовладельца, Улусех? — усмехнулся Амонтар. — Знаю, у тебя очень мало союзников при дворе, но я и представить не мог, что ты падёшь так низко. — При этих словах он искоса посмотрел на Гиксоса, показывая ему своё презрение. — Приветствую, Гиксос Наварехский. Я бы подал руку, но, боюсь, потом вряд ли отмою её от той инопланетной вони, что преследует тебя.
— Успокойся, — раздражённо прорычал Улусех. — Ты сам знаешь, что Гиксос всегда был нашим союзником. Пусть его легионы невелики, но его прислужники могут ходить по тем тёмным закоулкам дворца, где нам запрещено. Таким полезным инструментом нельзя пренебрегать в нашем предприятии.
Амонтар внимательно посмотрел на двух жалких невольников, притаившихся в тусклом свете главной галереи, — тощих созданий с желтоватой кожей и тяжёлыми ошейниками.
— Мне они не нравятся. Разве можно быть уверенными, что эти тупые животные смогут сыграть хоть малейшую роль в нашем плане или что они не перережут нам глотки, пока мы спим?
Зубастый Гиксос противно ухмыльнулся.
— Дорогие лорды, гарантирую, что подберу самых лучших для этого дела. И хотя они похожи на бритых обезьян, эти существа достаточно разумны, чтобы сделать то, что велят. Они сильные и способные, к тому же прошли хирургические операции — доносчиков из них не выйдет. — Он задумчиво потёр шею и продолжил. — Да и потом, я и так проспал столько, что хватило бы на целый десяток жизней. Так что убийство во сне мне не грозит.
Амонтар засмеялся про себя, и Улусех, чуть наклонив голову, поинтересовался:
— Тебя что-то развеселило, мой друг?
— Нет, ничего. Просто я уже и забыл, что такое настоящий спокойный сон, вот и всё.
Гиксос снова оскалился.
— Небось, всё время тратишь на приготовление своих смертельных ядов. Сообщи нам, когда наконец можно будет увидеть хоть какой-то результат твоих потуг. Только смотри не перепутай отраву с собственным снотворным, дорогой мой Амонтар…
— Ах ты…
Улусех замахал руками.
— Друзья, друзья, давайте успокоимся. Кто же знал, что в приступе гнева владыка окажется столь непредсказуемым. Если бы не это, план Амонтара сработал бы этой ночью.
— Истинно так, — кивнул Гиксос. — Приношу свои извинения, лорд Амонтар. Я погорячился.
«Какой же ты притворный ублюдок, — подумал Амонтар. — Когда всё кончится, ты тоже будешь валяться в собственных покоях, дёргаясь в конвульсиях и с пеной изо рта».
— Итак, давайте теперь поговорим о деле, — продолжил Улусех. — Я принёс новости — весьма хорошие для нас новости. Хетмеса и его семейства больше нет, но всё равно в нашем полку прибыло! Как выяснилось, есть и другие, кто хотел бы присоединиться к нашему благородному стремлению сместить этого умственно отсталого Турахина с трона Борзиса.
Амонтар почувствовал что-то вроде приступа паники в груди.
— Улусех, дурак! Кому ты ещё проболтался? Нельзя говорить о нашем замысле направо и налево. Пусть методы плетения интриг закреплены не столь строго, как нормы воинского этикета для тайных войн среди знати, но и здесь есть процедуры, предписывающие использовать посредников, дабы защититься…
— Не волнуйся, мой друг. Он сам на меня вышел.
Гиксос подался вперёд.
— Кто это? Кто вышел на тебя?
Тиран Гира сложил пальцы домиком и важно произнёс:
— Не кто иной, как сам верховный магистр.