никак не мог уловить связи между этим неопределенным ощущением и лицом Казарина…
Анна Ор сказала, осторожно проводя рукой по браслету:
— Я снималась в Петербурге однажды… Мне не понравился город.
Леди Эдит возразила:
— Прекрасный город…
Она случайно перевела глаза на дверь и застыла: в следующей темной комнате снова мелькнула чья-то тень… Первый момент окаменения прошел и леди, порывисто поднявшись, прошла туда и зажгла электричество: в комнате никого не было, но что-то неуловимое говорило о том, что здесь только что кто-то был… Дверь была заперта…
Леди, немного побледневшая, вернулась к своим гостям. Она извинилась за свое отсутствие и, стараясь владеть собой, снова принялась говорить о Петербурге…
Но когда гости разъехались, леди Эдит вызвала шофера Ли-Ванга и приказала ему провести эту ночь в смежной с ее комнатой.
Молчаливый китаец сказал коротко:
— Слушаю, миледи…
Затем он спросил:
— Смею спросить миледи, долго ли мы еще пробудем здесь?..
— Нет, не очень… А вы соскучились по Лондону, Ванг?..
— Я только спросил, миледи…
— Лорд Холлстен спрашивал о вас в своем письме…
Китаец промолчал…
— Я написала лорду Холлстену, что вы вполне оправдываете его доверие…
Ли-Ванг низко поклонился: выражения его глаз леди Эдит не могла разобрать…
В эту ночь леди Эдит не спала: она лежала с открытыми глазами и револьвером под подушкой и ждала появления неизвестной тени, так часто посещавшей ее комнаты и интересовавшейся ее перепиской… Но тень не появлялась. Присутствие Ли-Ванга в смежной комнате придавало много мужества леди Эдит… Но это мужество осталось неиспользованным в эту ночь…
Так как спать леди Эдит не могла, то она предалась самым разнообразным мыслям…
Леди Эдит перебрала в памяти всех знакомых в Лондоне, от мисс Бьюкенен до леди Китченер, затем вспомнила лорда Алленби и его советы не ездить на Восток…
Затем мысли леди Эдит перешли на Казарина… В розовой с черным шелковой пижаме леди лежала в постели с револьвером под подушкой и думала об этом странном офицере с холодным непроницаемым лицом.
Леди Эдит была довольно наблюдательна от природы. И она, перебирая в мыслях, свои встречи с Казариным не могла не признать, что этот человек совершенно не похож на остальных виденных ею в Одессе людей…
Он не походил на деникинских офицеров с явно бандитскими замашками, этих офицеров, являвшихся осколками бывшей царской армии, пивших в кабаре «Арлекин», где леди Эдит с брезгливостью наблюдала их… Это были, по мнению леди Эдит, туземцы, нуждавшиеся в твердой руке британского правительства для руководства их же собственной страной… Казарин не походил также на дельцов, которых леди Эдит встречала в доме банкира Петропуло, этого толстого и льстивого грека…
Он, вообще, не походил ни на кого из виденных леди Эдит людей и она должна была признать, что этот человек с холодными, глазами, с непроницаемым лицом, пожалуй, гораздо интересней даже молодого лорда Грэхема в Лондоне…
Но что то в этом человеке было чужое, никогда леди Эдит не встречавшееся… Она вспомнила одно выражение лица Казарина, когда он разговаривал с Маршаном и ей показалось, что она где-то уже видела подобное выражение глаз…
Но сколько ни напрягала память леди Эдит, она не могла вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах…
Во всяком случае, она решила повести решительную атаку на этого молчаливого «туземца» — так назвала про себя леди Эдит Казарина…
За окнами комнат леди Эдит царила ночь… И в этой ночи на протяжении от Иркутска до Одессы, от Москвы до Казани люди с винтовками в руках делали тяжелое и сложное дело освобождения пролетариата от собственных бандитов и от иностранных интервентов…
И та же ночь царила и над остальным миром… Антенны радиостанций вспышками электрических молний сообщали в эту ночь миру, последние известия:
— Нападение повстанцев на поезд в Сирии…
— Пожар нефтяных вышек в Моссульском районе…
— Последняя речь Ллойд-Джорджа…
— Взрыв боевых припасов добровольческой армии, доставленных Францией в Одессу…
