Погодина «Московский вестник», а позднее в надеждинской «Молве», приложении к журналу «Телескоп», Аксаков выступал со статьями, обзорами, заметками, посвященными различным событиям литературной и театральной жизни. Театральной – в первую очередь.
Это было время, когда во всем блеске раскрылись таланты Мочалова и Щепкина, мощно двинувших вперед русское сценическое, да и не только сценическое искусство. Сергей Тимофеевич был захвачен новыми впечатлениями, почувствовав, что в искусстве назревает важная и далекоидущая перемена: «Щепкин в полной зрелости своего таланта, работая над собою буквально день и ночь, с каждым днем шел вперед и приводил всех нас в восхищение и изумление своими успехами».
В 1828 году в «Московском вестнике» (№ 11) за подписью «Любитель русского театра» Аксаков опубликовал заметку «Нечто об игре г-на Щепкина». Заметка защищала великого актера от грубых нападок «Северной пчелы», издававшейся в Петербурге Ф. Булгариным. Одновременно Аксаков давал свое понимание щепкинского таланта: «В его игре восхищаются чем? Смешными местами и сильным огнем (иногда даже излишним). Не смотрят на то, что Щепкин творец характеров в своих ролях, что цельность их всегда предпочитает пустому блеску».
Привлекало критика в Щепкине и другое. Аксаков часто говаривал, что актеры бывают двух родов – одни талантливы, но пренебрегают систематическим трудом и полагаются исключительно на вдохновение (к этому разряду, кстати, относили Мочалова), другие, наделенные скромными способностями, выезжают за счет ежедневной кропотливой работы. Щепкин представляет редкое соединение гения и труда. В заметке 1828 года, о которой мы говорим, это качество поставлено актеру в великую заслугу: «Щепкин – мученик каждой новой роли до тех пор, покуда трудами, а иногда и ночами, без сна проведенными, не постигнет и не выразит ее характер».
Все это Сергей Тимофеевич писал по личным наблюдениям: чтение и заучивание роли часто проходило в его доме; не раз наблюдал он, как «посреди шумных речей или споров… Щепкин о чем-то задумывался, чего-то искал в уме или памяти»; это означало, что актер мысленно возвращался к своей роли, «которая вследствие сказанного кем-нибудь из присутствующих меткого слова вдруг освещалась новым светом…».
Для Щепкина поддержка молодого критика тоже оказалась немаловажной. Аксаков позднее, в 1855 году, писал, что, переехав из провинции, где он начинал свою актерскую деятельность, в Москву, Щепкин нашел в обществе «дружеский литературный круг, в который приняли его с радостью и где вполне оценили его талант, природный ум, любовь к искусству и жажду образования». В этом благотворном для Щепкина «круге» не последнее место занимал Сергей Тимофеевич.
Другим художественным авторитетом для Аксаковых был Пушкин.
Сергей Тимофеевич познакомился с поэтом лично. Первая документально подтверждаемая их встреча состоялась за завтраком у Погодина в марте 1829 года. В числе гостей находился и проживавший в Москве польский поэт Адам Мицкевич. Но сближения между Пушкиным и Аксаковым не произошло; по каким-то неизвестным нам причинам поведение Пушкина за завтраком не понравилось Аксакову. Весьма холодно отозвался Аксаков в то время и о новом произведении поэта – «Полтаве».
Все это не помешало Аксакову с большим уважением писать о Пушкине на страницах «Московского вестника». В «Письме к издателю „Московского вестника”», опубликованном в 6-й книжке журнала за 1830 год, критик ставил поэта в пример другим литераторам, ибо он имеет «такого рода достоинства, какого не имел еще ни один русский поэт-стихотворец».
Когда стал выходить «Телескоп», то издателя и редактора Надеждина и деятельно помогавшего ему Аксакова в первую очередь заинтересовало, что думает о журнале Пушкин. В это время в Петербурге находился Погодин, и Надеждин, Аксаков и еще один сотрудник журнала, А. Ф. Томашевский, в совместном письме от 5 октября 1831 года давали ему поручение: «Извести, что говорят о «Телескопе»? Какое общее мнение? Чем довольны? Чего требуют? Особенно выспроси Пушкина и Жуковского».
Пушкин внес свою лепту в издание «Телескопа», поместив здесь под псевдонимом Феофилакт Косичкин статьи «Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов» и «Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем» – два блистательных памфлета против Булгарина и его ближайшего сотрудника Греча. Сергея Тимофеевича эти статьи привели в восторг. Человек «мирный», он счел уместными в данном случае и пушкинскую убийственную иронию, и беспощадный сарказм. «Мы все кланяемся в ножки Пушкину… – писал он Погодину в Петербург 20 сентября 1831 года. – Прелесть, чудо! Вот как надобно казнить бездельников и не судить их, как литераторов». Мысль ясна: с мошенниками, бесчестными людьми и политическими доносчиками (каковым был Булгарин) церемониться нечего.
Со своей стороны, Пушкин обратил сочувственное внимание на критические заметки Аксакова в «Московском вестнике» – прежде всего на упоминавшееся выше «Письмо к издателю…». По свидетельству С. Т. Аксакова, содержащемуся в его «Литературных и театральных воспоминаниях», «Пушкин был им («Письмом». –
С интересом прочитал Пушкин и рецензию Аксакова на роман М. Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» в первой книжке «Московского вестника» за 1830 год.
Отзыв о «Юрии Милославском» свидетельствовал о проницательности Аксакова. Критик писал, что русская публика получила «первый исторический роман» с народной физиономией – в характерах, обычаях, нравах, костюмах, языке. Понравились ему и комические сцены в романе: «Никто не имеет такой
