окончание не было сильным ударом ни для Александры, ни для Боткина. Какое отличие от мятущейся, беспокойной, мучительной страсти Белинского!
Через некоторое время, в 1844 году, Александра вышла замуж за Гаврилу Петровича Вульфа, кавалерийского офицера в отставке, тверского помещика.
Умерла она в 1882 году, шестидесяти шести лет, пережив всех своих сестер.
Но вернемся несколько назад, к тому времени, когда пришел к концу роман Белинского с Александрой Бакуниной.
Александра ошибалась, говоря, что Белинский теперь обрел покой и счастье. Она просто недостаточно знала Белинского или желаемое принимала за действительное.
Осенью 1838 года началась новая сердечная история Белинского – та, которую он позднее полуиронически, полусерьезно назвал «гисторией с барышней». Эта история была кратковременной – всего несколько месяцев, протекала не так, как роман с Бакуниной, не стоила Белинскому «ни одной слезы», но все же принесла ему немало новых переживании. «Боже мой, сколько мук, подавляющих страданий, наконец, отчаяния, ужаса и унижения в собственных глазах!» – писал Белинский Станкевичу 2 октября 1839 года.
Героиня «гистории», «барышня» – это дочь великого актера Михаила Щепкина Александра. Тезка Александры Бакуниной и ее ровесница – в 1838 году обеим было по двадцать два года, – она унаследовала от матери южный тип красоты, а от отца – любовь к сцене, увлечение театром.
Белинский давно уже дружил с семейством Щепкиных и особенно с его главой, Михаилом Семеновичем. Летом 1837 года на пути в Пятигорск Белинский встретился с Щепкиным в Воронеже, был на его спектакле.
«Чудный человек! – делился Белинский своими впечатлениями с Константином Аксаковым. – С четверть часа поговорил я с ним о том и о сем и еще более полюбил его. Как понимает он искусство, как горяча душа его – истинный художник, и художник нашего времени. Вечером пошли мы в театр; дочь его играла (очень мило) Кетли».
Упоминаемая Белинским дочь Щепкина – это и есть Александра. Вслед за отцом она поступила на сцену и приобрела даже некоторую известность. В роли Кетли (или правильнее Кеттли) в одноименном водевиле Д. Т. Ленского она, по словам Белинского, вызвала «восторг» воронежской публики.
Через год, в Москве, бывая в гостеприимном и открытом доме Щепкиных, Белинский познакомился с Александрой ближе. Душевное состояние его было тяжелым: только что подошли к развязке его отношения с Бакуниной. Внимание Александры Щепкиной вселяло в него успокоение, ободряло…
А потом вдруг наступил момент, когда в душе Белинского затеплилась новая надежда.
Ход событий мы восстанавливаем по позднейшему отчету, который дал Белинский Станкевичу.
«Ты сам поймешь, – писал Белинский, – что такой любящей и идеальной… душе, как моя, не возможно не иметь предмета обожания, – о, Николай, понимаешь? (Эти слова надо прочесть несколько в нос.) Барышня нашлась». Белинский шутит, пытается представить все в ироническом свете. Но тогда ему было не до шуток.
У «барышни», то есть у Александры Щепкиной, уже были романические отношения с Михаилом Катковым, молодым человеком, только что закончившим Московский университет и вошедшим в кружок Станкевича, когда последний уже уехал за границу. Но вел себя Катков с Александрой неопределенно; порою ей казалось, что он ее не любит, и вот тут-то обратила она взоры на Белинского. Не избалованный женским вниманием, Белинский почувствовал «нечто такое», от чего, по его словам, в душе его «все перевернулось».
Но свободно отдаться своему чувству Белинский не решался: слишком горестен и изнурителен был только что пережитый опыт. Да и сомневался он в своей любви: слишком много душевных сил и трепетных мечтаний было отдано другой девушке, Александре Бакуниной. Не был он до конца уверен и в чувстве Щепкиной: не мимолетная ли это прихоть, не результат ли временных обстоятельств, скажем, разлада отношений с Катковым?
Белинский решился посвятить в свои переживания брата Александры Щепкиной Николая, человека справедливого, умного и тактичного. Николай выспросил сестру и получил довольно ясный ответ. Ей невыразимо приятно, сказала она, быть с Белинским, видеть его; но когда он уходит, она с трудом удерживает в сознании его образ.
Нет, так не любят, решил Белинский. Подозрения его всецело оправдались.
На этом, вероятно, и закончилась бы «гистория с барышней», если бы не вмешались в нее третьи лица.
Особенностью кружковой жизни было то, что друзья стремились к полной откровенности. Они были в курсе всего, посвящали друг друга в тайное тайных своих переживаний. Увы, проистекали из этой откровенности не только добрые последствия.
Белинский испытывал острую потребность рассказать о своих отношениях с Щепкиной. Но кому? Бакунин и Станкевич были далеко. «Горькую чашу во имя дружбы», как выразился Белинский, пришлось пить двум другим милым его сердцу друзьям – Боткину и Константину Аксакову.
«Аксаков был поверенным моего обожания барышни, – писал Белинский, – принимал в нем живейшее участие и целые вечера проводил со мною в болтовне об этих пошлостях…»
Но если Константин Аксаков никак не злоупотребил доверием Белинского, то другой его поверенный, Боткин, вел себя иначе. Зная от Белинского о сомнениях в своем чувстве, а заодно, видимо, сомневаясь и в чувстве Александры Щепкиной, Боткин, со своей стороны, решил поговорить с ее братом, Николаем. Белинский вскоре узнал об этом разговоре, узнал, что Боткин вел себя по отношению к нему не совсем корректно – «позволил себе… плюнуть во святая святых души моей».
