творится. Удары были неплохо слышны даже в лифте, пока тот вёз нас на мостик. А там собравшиеся старшие офицеры наблюдали на переднем экране трансляцию с «праулера»,8 как две фигуры в скафандрах, приставив к стыку броневых плит металлический стержень, в котором я чуть ли не с нежностью опознал обыкновенный лом, вгоняют его в щель кувалдой.
В комлинке слышалось оживлённое обсуждение процесса:
– Прикипела, с-с…
– А ты долбани как следует, кули ты гладишь?
– Ага, а оторвёт отдачей? Кто ловить будет?
– Не дрейфь, держу.
– Эх, куатская техника… – Иан, по голосу это был именно он, размахнулся и с хеканьем нанёс удар из-за головы.
– Пошла, давай! – заорал Базили.
– Что они делают? – удивилась Осока.
– Хотят снять наружный корпус с генераторного отсека, – объяснила Блика. Скафандра для неё не было, буксир же для подобных работ великоват и неуклюж, поэтому она вынуждена была наблюдать за процессом со стороны, всем видом демонстрируя, насколько угнетает её сей факт.
– А зачем? – не поняла моя подруга.
– Интересно, а как ты иначе запихнёшь туда новый генератор, пять метров в диаметре и пятнадцать длиной? – сказал я. – В лифт он не войдёт даже нарезанный на дольки.
Ещё два удара – и вся нижняя часть броневого покрытия, похожая на остов небольшого судна с отрезанной кормой, снялась с места, гулко грохнув о корпус ниже лежащего отсека, отчего вся конструкция корабля низко загудела. Затем плавно, с достоинством, как всё, что делается в невесомости, поплыла прочь от «Хелси», медленно переворачиваясь.
– Ур-а-ау! – Блика захлопала двумя парами ладоней.
– Ой, а как же её… – растерянно пролепетала Рийо. – Кто-нибудь, буксир!
– Не волнуйся, – успокоил я, – через виток вернётся, тогда и поймаем.
– Вернётся? Уверен?
– Ну, мать, ты даёшь, – возмутился я. – Тысячи лет в космос летаете, а законов орбитального движения не знаете.
– Надо бы внутреннюю тросом, что ли, подвязать… – задумчиво произнёс, меж тем, Базили, провожая взглядом удаляющуюся деталь.
Иан попытался почесать заднюю часть шлема:
– И чего мы тракционный луч не починили сначала?
– Да ладно, хрен с ним, – махнул рукой Базили. – Давай эту привяжем и тоже отколупаем. Жарко тут чего-то становится, солнышко припекает.
– А за что её привязывать?
– Хатт его знает. Может, проушины приварим, как к лому и кувалде?
– Выдержит ли сварка-то?
– Ну, вот и поглядим…
– Нет, не могу больше это видеть, – Рийо развернулась, собираясь уходить.
– Не пойму, что тебе не нравится, – сказала Блика. – Люди работают.
– Кстати, наши техники заявили, что надо прорезать отверстия в обоих слоях корпуса, а потом заваривать, – как бы между прочим заметил присутствующий тут же Килиан. – А ребята придумали лучше.
– Правильно, – кивнул я. – Что один человек сделал, другой завсегда разобрать сможет. А вам бы только резать, хирурги.
– Они так весь звездолёт разворотят, – вздохнула Рийо.
– Разворотят, так обратно соберут. А из лишних деталей построим что-нибудь небольшое, вроде второй «Горгульи», – последнюю фразу я произнёс по-русски, чтобы не нервировать Рийо.
– Каких ещё «лишних»? – зашипела мне в ухо Осока.
– Ну, как же, после сборки всегда остаются лишние детали, – я пожал плечами. – А когда разбираешь что-то очень большое, как звездолёт, то и деталей остаётся мно-ого…
– Это шутка, надеюсь?
– Да успокойся ты. Видела же результаты их работы. Понравилось, как они «Горгулью» сделали?
– Понравилось. А «Ропал» понравился ещё больше. Но слова о лишних деталях как-то…
– Настораживают? – ухмыльнулся я. – Не волнуйся. Если у нашего человека остаются лишние детали, выясняется, что агрегат и без них прекрасно может работать. Вспомни пословицу: русский человек это не тот, у кого чего-то нет, а тот, у которого нет, ну и хрен с ним.
Осока только головой покачала. После Большой Модернизации, проведённой на фрегате, она и Рийо, похоже, стали слегка побаиваться бреганцев.
