к посторонней женщине, а по-русски? Ты, как мне кажется, вкладываешь в это некий иной смысл.
– Ну… какой смысл? Самый прямой. Я ведь однажды говорил тебе, что ты мне как сестра.
– В системе Кейтума, помню. Тогда я решила, ты хочешь меня поддержать, успокоить. Не придала значения.
– И совершенно напрасно. Кто ещё стал бы так заботиться обо мне? И радоваться, что у меня с моей девушкой всё хорошо? Мама или сестра.
– Вот как… – Падме улыбнулась, но улыбка её показалась мне чуть грустной. – Постараюсь быть хорошей сестрой… брат, – добавила она, будто пробуя слово на вкус.
– Что-то произошло? – спросил я.
– Откуда ты… то есть, с чего ты взял? – поправилась она.
– Мне показалось, когда ты появилась в каюте, ты была какая-то задумчивая. Грустная.
– Да нет, ничего.
– А всё-таки?
– Ночью я говорила с Магистром. Хотела выяснить у него подробности… То, что случилось тогда. Сама я помню какие-то куски, обрывки. Столб дыма над Храмом джедаев. Холодные глаза мужа. Совсем чужие глаза. Он говорил о любви, а в глазах… ненависть. И потом Мустафар, жар от лавы и… – она кашлянула, будто что-то вновь, как тогда, мешало ей дышать, поднесла руку к горлу.
– Падме… – встревожился я, не зная, как ей помочь. Протянутая рука бессильно прошла сквозь изображение.
– Всё нормально, Алекс, не волнуйся, – она снова выдавила улыбку, на этот раз окончательно вымученную. Я сомневался, стоит ли продолжать тему, но решил, что оттягивать разговор до бесконечности может быть ещё хуже для неё. И спросил так мягко, как только был способен:
– Что он рассказал тебе?
– Оби-Ван? Всякую ерунду. Как он отвёз моё тело на Набу, про церемонию похорон, и как уцелевшие джедаи отправились в изгнание. А я знаю, чувствую, было что-то ещё, о чём он упорно не хочет говорить.
Я ощутил жгучий укол стыда. Нам ведь тоже было известно больше, чем мы решались сказать ей. Может быть, Осока сумеет узнать у Магистра ещё какие-то подробности? Она его хорошо знает. С другой стороны, ей и труднее разговаривать с ним твёрдо, он Магистр, а она была всего лишь ученицей его ученика. У Рийо, наверное, получилось бы лучше, они ведь тоже неплохо знакомы. Внезапно я понял, что не стану просить панторанку. Никого не стану. И сказал решительно:
– Сестрёнка, не расстраивайся. Я сам с ним поговорю. Я вашими условностями и взаимоотношениями не связан, вдруг мне он скажет больше. Если, конечно, позволишь.
– Что ж… попробуй… – медленно ответила Падме. – Братишка.
Она подошла ко мне, неосязаемая и невесомая, не вызывая даже дуновения воздуха. Заглянула в глаза. Вдруг я почувствовал, как тело её сгущается, обретает плотность. Я мог коснуться её… и почему-то не спешил сделать это. Она легонько провела кончиками пальцев по моей щеке, оставляя едва заметное электрическое покалывание. Произнесла негромко:
– А у тебя эта родинка выше, чем у меня, у самого глаза. Зато вторая, смотри, почти в том же самом месте.
– Считаешь, фамильное сходство? – я почувствовал, что невольно улыбаюсь ей в ответ. И вдруг с отчётливой ясностью понял, что именно напоминал мне время от времени взгляд Падме. Глаза моей мамы! Это было как в глупых индийских фильмах. Чтобы через столько тысячелетий… Немыслимо! И, всё же, мне хотелось, отчаянно хотелось поверить в это. Я провёл пальцами по её слегка искрящимся тёмным волосам.
– Спасибо тебе, – прошептала она.
– За что?
– За возможность прикасаться.
– Это не я, это Магистр.
– Утром, в каюте – тоже? – она потрепала меня по голове точно так, как делала мама. – Скромность украшает человека, брат, однако, во всём следует знать меру.
И в этот момент раздался негромкий щелчок электрического замка. На пороге стояла ужасно смущённая Рийо, щёки её приобрели сиреневый оттенок вместо привычного голубого. Кремовый с коричневыми полосками комбинезон на ней был и в самом деле облегающим, однако, не настолько, чтобы назвать его непристойным. Чуть потоньше, чем тот скафандр, в котором она была год назад во время вылазки на покинутый корабль. И бёдра шалью она, на мой взгляд, обернула совершенно напрасно.
– Сейчас наши мужчины оценят, – говорила подруге Осока, подталкивая её в спину. Обвела глазами гостиную, спросила в недоумении: – А где Магистр?
– Умчался, – развела руками Падме. – Какие-то важные встречи. Едва успела взять с него слово с нами отобедать.
У Асаж на лице появилось выражение, которое я бы сравнил с досадой охотника, обнаружившего, что дичь ускользнула. Впрочем, энтузиазма ей это явно не убавило – не тот сорт девушки.
