жители. Вильно заслуживает того, чтобы познакомиться с ним поближе. Я получил большое удовольствие. В-третьих, я получил кое-какой опыт. Несчастья не делают богаче, но они делают умнее. Чтобы я еще раз обольщался? Да никогда в жизни! Если только Пятрас после всего, что было, не оставит желание сделать небольшой фильм обо мне, то я соглашусь на это. С другими даже связываться не стану. Какой смысл начинать, если рано или поздно придется бросить?
Если в бочке меда есть ложка дегтя, то в бочке дегтя должна быть ложка меда. Случайно разговорившись с горничной в гостинице, я узнал, что здесь есть ювелир, делающий на заказ прекрасные изделия из янтаря. Познакомившись с этим ювелиром, которого зовут Наумом Гедальевичем, я получил сразу три выгоды вместо одной. Купил тебе, любовь моя, кое-что в подарок, познакомился с еще одним хорошим человеком и был приглашен на ужин. Супруге Наума Гедальевича Зельде Бог послал такой же талант готовить, что и тебе, драгоценная моя. Так вкусно, что и описать нельзя. Рыбу[143] она готовит на местный литовский манер — кусками, а не целиком, и вместо хлеба или мацы кладет картофель. А в бульон, в котором готовится рыба, кроме лука, кладет еще и шелуху. Мне так понравилась рыба, что я выспросил рецепт. Все знают, как готовить рыбу, но вся суть в мелочах, которые превращают еду в поистине райское наслаждение. Признаюсь тебе честно, дорогая моя, хотя и знаю, что ты станешь хмуриться, — я так задергался со всей этой нервотрепкой, что потерял аппетит и ел где придется и что придется. Поэтому обед у Наума Гедальевича стал для меня двойным праздником. Помимо прочего, Наум Гедальевич сказал мне адрес одной здешней столовой, находящейся не очень далеко от гостиницы, где работают евреи. Все там евреи — от директора до посудомойки, и блюда только называются по-общепитовски, а на самом деле готовятся как положено и из чего положено. Теперь я обедаю и ужинаю там. Кормят неплохо, конечно, не так вкусно, как дома, но для столовой неплохо и не надо уточнять всякий раз, из чего сделаны котлеты. Половина врет, говорит, что из говядины, хотя на самом деле из свинины, но меня, читающего мысли, им не обмануть.
От скуки сходил разочек в местный театр. Спектакль назывался «Разбитая ваза», но его следовало бы назвать «Напрасно потраченные на билет деньги». Ушел, не досидев до конца, и был не единственным среди уходивших. В кино пару раз тоже ходил. Ты ни за что не угадаешь, что я смотрел от безделья. «Девушку с гитарой» и «Дело «Пестрых», вот что я смотрел. Обнаружил, что в «Деле» снялся Саша[144]. Удивительно, как часто он снимается. В пяти картинах за год! Дай Бог! А то ведь совсем недавно режиссеры и слышать о нем не хотели.
Погода испортилась и стала отвратительной под стать моему настроению. Но мне дождь не помеха, главное, что нет ветра и можно спокойно гулять под зонтом. Зато в дождь на улицах мало людей и можно гулять без того, чтобы на меня постоянно оглядывались. Вольф Мессинг, который якобы платит за рекламу режиссерам, даже в низко надвинутой на лоб шляпе трех шагов не может пройти без того, чтобы его не узнали. Вот так-то, моя дорогая! Если бы Шумаускас прошелся бы со мной по городу, то убедился бы в моей популярности (так он и станет разгуливать по Вильно пешком в компании с еврейским фокусником!). Видишь, драгоценная моя, как сильно я расстроен. Пытаюсь думать о хорошем, а мысли все время возвращаются к этому проклятому фильму. Обидно. Обидно так, словно мне плюнули в душу[145]. С возрастом положено обретать мудрость и спокойствие, а я, напротив, все острее реагирую на любую несправедливость. Или причиной тому то, что тебя, любовь моя, нет рядом и некому меня утешить. Подумать только — шестидесятилетний мужчина нуждается в утешении, словно маленький мальчик! Что скажут люди? Мне все равно, что они скажут. Когда я расстроен, я нуждаюсь в утешении, и никто, кроме тебя, не может мне его дать.
Вот немножечко пожаловался тебе в письме, и мне стало легче.
Но если я еще хоть раз подумаю о фильме про меня, то непременно скажи мне только одно слово: «Вильно»! Чтобы я сразу же выбросил из головы никчемные мысли, от которых не будет мне никакой пользы, кроме вреда.
Я соскучился по тебе, любимая моя, соскучился по Ирочке, по работе, по Москве тоже соскучился. Когда стану садиться в поезд, то буду петь от радости. Чтобы спокойно уехать, мне надо убедиться в том, что Пятрас не наделает глупостей. Ты же знаешь, каким участием проникаюсь я к хорошим людям. Отношусь к нему так, как будто он мне родственник. Пятрас по возрасту годится мне в племянники, так что нет ничего странного в том, что я даю ему советы и удерживаю от опрометчивых поступков. Он страдает одной иллюзией, весьма характерной для нынешней молодежи, особенно для здешней. Им кажется, что если поднять шум, то это поможет делу. Наивные люди! Они не понимают, точнее, не хотят понимать двух вещей. Шум пойдет только во вред делу, потому что тех, кто шумит, начальство не любит. Если поднялся шум, никто уже не станет вникать в обстоятельства, а примут меры к тому, чтобы как можно скорее стало тихо. И дадут ли Пятрасу поднять шум? Объясняю ему, что ни один фильм, даже самый замечательный фильм на свете, не стоит того, чтобы ради него рисковать своим будущим. Режиссеру надо быть всегда настороже, потому что конфликт с начальством может лишить его не только места, но и профессии. Пятрас хорохорится, говорит, что в юности обучался сапожному делу и всегда сможет себя прокормить, но эти слова не следует принимать всерьез. Надо сходить с ним в ЦК, чтобы он убедился в том, что наш фильм окончательно похоронен, успокоить, приободрить, и тогда уже можно будет уезжать со спокойным сердцем.
Прости меня, любимая моя, за то, что вместо веселого письма написал грустное.
Твой любящий муж целует тебя тысячу раз и тысячу раз благодарит Бога за то, что Он послал ему тебя. Моя любовь к тебе не имеет ни границ, ни конца. Недаром же говорится, что той любви, которая закончилась, никогда не было.
До скорой встречи, любимая моя (а может статься так, что я опережу свое письмо).
