в порядок. Да, многое она не помнила, но я запомнил каждую секунду, каждый его вздох и кряхтение на ней. Каждый выброс спермы в неё. А потом он возвращался, сажал меня напротив и долго смотрел на меня, ожидая хоть каких-то слов. Но их не было, у меня не было той силы, чтобы противостоять ему. И он наслаждался этим, пытаясь вырвать из меня хотя бы крик, когда прижигал каждый сантиметр моего рта. Я был его рабом, а мать секс-игрушкой, только вот до сестры он не добрался. Я даже сейчас помню этот запах, который царил в этом доме… лачуге, где не было отопления, да ничего там не было, кроме извращений. Пот, зловоние дешёвой водки и спирта, и его гнилое дыхание. И да, конечно, моя мать всё забыла и пережила, потому что она смогла убежать. А я остался там с девятилетней сестрой! В этом аду, моём личном аду, и у меня не было выхода! Его просто не было! Теперь моя мама живёт новой жизнью, перечеркнув старую. А вот я… как мне было жить с этим? Как мне было не вспоминать это? Ну что, удовлетворена, Мишель? Ты это хотела услышать?
Мои глаза враз туманятся. Боль… чувствую такую боль и ужас внутри, что с моих губ сорвался судорожный вздох, а по щеке скатывается слеза, затем ещё одна и ещё. Так красочно всё представляю у себя в голове, что словно сама нахожусь в том времени. Вижу маленького мальчика, терпящего издевательства над собой, защищающего сестру и мать, как он мог. Как умел.
– Достаточно для тебя? Я могу ещё рассказать, как он трахал её в зад, что потом у неё шла кровь. Он разрывал её, продавал таким же, как и он, пьяницам и наркоманам, а ей было всё равно, она была под кайфом. А я нет! Я, чёрт возьми, нет! – Орёт Ник, поглощая всю мою душу, затапливая её эмоциями.
– А теперь беги от меня, крошка! Беги от такого монстра, как я, ведь я совершенно не отличаюсь от своего папочки! Я не изменюсь! Я наслаждаюсь садизмом, как и он. Это у меня в крови, это течёт по моим грёбаным венам и стучит в сердце, которое потухло двадцать лет назад. Ты права и тебе точно не нужен такой урод, как я! Ты же любишь меня осуждать, так пожалуйся, начинай, а я послушаю и посмеюсь, – он добивает меня, увеличивает внутренний острый ком.
Он воинственно настроен, его руки сжимаются в кулаки, а грудь вздымается чаще. Губы настолько сильно сжаты, что побелели вмиг, а глаза… эти магические глаза горят огнём.
– О, Ник, – шепчу, закрывая рот рукой, чтобы самой не закричать.
По моим щекам катятся слёзы, я не могу их контролировать. Ничего не вижу из-за обильного помутнения, но смотрю на него и должна видеть только злость. Он – это воплощение ярости, ненависти и сгусток силы, лишь в его понимании. Но сейчас вижу искалеченного малыша, которому не хватало любви и заботы, вытерпевшего издевательства, ради благополучия своих родных, забывая о себе.
В два быстрых шага оказываюсь рядом с ним и приподнимаюсь на носочки, хватаясь за его шею и уже плача навзрыд, обнимая его.
– Ник, прости, – шепча, глажу его по волосам, не давая ему оттолкнуть меня. Он никак не принимает мою ласку, просто стоит, пока я обливаю его своими слезами.
– Не хочу бежать… хочу с тобой. Ты другой, ты лучше его. Ты мой, – уверяя его, запускаю пальцы в его волосы, прижимаясь к нему всем телом. – Обними меня, Ник, обними.
Утыкаюсь в его шею, переживая вместе с ним его прошлое, и моё тело сотрясается в рыданиях. Живые картинки перед глазами и новые волны сочувствия затапливают меня.
Необъяснимая связь, словно тонкая красная нить, тянется между ним и мной. Из-за неё ощущаю внутри себя такую дыру, чёрную дыру отчаяния, что не могу остановиться. Мне больно, действительно физически больно от этого дня. Не могу контролировать себя больше. Не хочу.
Мои руки гладят его плечи, его волосы, губы целуют его скулу. Мне хочется в этот момент отдать ему всю себя, чтобы снять эту темноту с его души. Готова вырвать сердце и подарить ему, только бы жил.
Не понимаю, откуда такие мысли, если голова словно наполнена водой и постоянно булькает. Мою грудь настолько сильно давит, что кажется, сердце не успевает работать, стираясь от каждого удара.
– Я грязный, Мишель, не трогай меня, – Ник пытается меня оттолкнуть, но я ещё крепче сжимаю его шею руками. Знаю, что он может мне сделать больно, но должна… должна не дать ему отвергнуть мою ласку.
– Нет. Нет, Ник, ты не грязный, – беру в руки его лицо и вглядываюсь в его пустые глаза.
– Ты ничего не знаешь… не понимаешь, – он с силой отрывает меня от себя и толкает. Спиной ударяюсь о дерево и выдыхаю от боли.
Но не чувствую реакции тела от этого воздействия, всё перебивается внутренними переживаниями. Не могу объяснить, откуда такая эмоциональность, почему так реагирую на его слова. Потому что влюблена?
Скатываюсь по дереву и опускаюсь на землю, и мне плевать насколько грязно или холодно. Ноги просто не держат меня.
– Ты не грязный. Ты ошибаешься, это ты ничего не знаешь. Ты закрылся в себе, а я… мне… – поднимая голову, и хлюпая носом, смотрю на него.
– Ты нужен мне такой, какой есть. Я не спрашивала твою маму, она сама… я даже не знала… пришлось соврать, чтобы вы не поругались. А теперь… а сейчас… я глупая, – моё надрывистое дыхание и всхлипы нарушают речь и делают её жалкой. Но в данный момент меня это не волнует, мне необходимо тепло, его тепло.
Закрываю лицо руками, чтобы он не видел меня такую. Мне стыдно. Потеряна. Неприятные позывы в организме, и ощущаю этот привкус на языке. Мне даже кажется, что я на грани обморока, потому что настолько силён шум в ушах, а тело всё сотрясает крупной дрожью.
