– Да, много, только я… вроде как растерялась, – грустно вздыхаю и откидываюсь на спинку дивана. Веду себя, как будто я дома, и это правильно сейчас. Не чувствую ни стыда, ни скованности. Мне хорошо, но что-то меня терзает, и я не могу вспомнить что.
– Ты расслабилась, – поправляет он меня и улыбается, наливая себе бокал, и обновляя мой. Он передаёт мне фужер и чокается со мной, что хрусталь звенит.
– Что написано на твоей спине? – Спрашиваю я.
– «От мечты к жизни. От жизни к реальности», – отвечает Ник.
– И что это означает?
– Когда я был маленьким, много мечтал, как буду ездить на хороших машинах, у меня будет много игрушек. Мы жили бедно, я и моя сестра донашивали одежду за всеми, кто готов был нам её подарить. Я мечтал о хорошем будущем. Начал зарабатывать свои первые крупные деньги в шестнадцать, зазнался, хвалился и показывал всем, кем я стал. Но в один момент меня хорошенько встряхнули, и я поплатился за свои слова, за свою неосторожность. Это было как раз в те времена, когда мы с Райли только основывали корпорацию. День за днём я работал, и мы получили первые плоды, о нас начали говорить, и я принял решение, уйти в тень, оставив одного Райли. Так и получается до сих пор, Райли знают все в Канаде и за её пределами, а я руковожу компанией тихо, и мне этого хватает.
– Мне жаль, – выдавливаю из себя и теперь чувствую себя некомфортно, потому что в отличие от него я купалась в деньгах, никогда не испытывая нужды.
– Мне нет, это сделало меня тем, кто я есть. Разве это плохо? – Усмехается Ник.
– Единственное, чего до сих пор не понимаю, зачем тебе я? – Нахмурившись, произношу и замечаю, что он напрягается, отставляя бокал на столик.
– Ну что ж, пришло время, – цокая он, встаёт и идёт снова к этой заветной тумбе. Оттуда он достаёт коричневый бумажный конверт и поворачивается.
– Я сказал правду, меня заинтересовала ты, как человек. Ты уколола меня, когда я услышал… – он вздыхает и отводит глаза от меня, – как ты реагируешь на нас.
– Что? – Переспрашиваю и улыбаюсь, не понимая ни единого его слова.
– На мир боли и наслаждения. На мир, в котором живёт честность, и все условия прописываются на бумаге. – он поднимает руку с конвертом. – На мой мир, в который ты боишься идти. А я не верю тебе.
– Теперь я поняла, в чём твоя проблема, – усмехаюсь над собственной наивностью и качаю головой. – Ты болен, примерил на себя эту роль и следуешь ей. Только ты заигрался, Ник. Тебе надо к психологу, а не ходить по ресторанам…
– Закрой рот и слушай, – резко обрывает он меня, что так и замираю с приоткрытым ртом, чтобы продолжить. – Я Доминант, Мастер, Господин, меня называют по-разному, но сути это не меняет. Эта татуировка, – он поворачивает ко мне руку, – означает то, что я один из тех, кто обучает, как прекрасна бывает боль и как этого добиться. Ты называешь людей, которые предпочитают иное, отличное от тебя, больными. А тех, кто им причиняет это, чудовищами. Так вот, я их предводитель. Я веду их за собой, и мне подчиняются. Монстр, живущий со страхами в тебе, это я.
Мгновенно заканчивается кислород в лёгких, как будто его перекрывает невидимая рука на горле и давит на меня, сжимая всё сильнее. А доступа к новой порции нет. Воздуха совсем мало…
Семнадцатый шаг
Ощущаю, что тело начинают покидать все жизненные функции, голова тяжёлая и в то же время такая лёгкая. Мир перестаёт быть красочным, словно чёрно-белое кино, а зрение мутнеет.
– Мишель, дыши, – меня хватает за плечи Ник и немного сжимает их.
Я не вижу его, хотя лицо так близко ко мне. Все чувства притуплены. В голове бьются только сказанные им слова, и они обретают смысл, подкрепляясь фактами нашего знакомства.
– Дыши, крошка, давай, – рычит он, и я приоткрываю рот. Грудь резко начинает наполняться кислородом и это причиняет боль.
Губы пересыхают, пока пытаюсь сконцентрироваться на Нике, но получается с трудом. Тело дрожит и не желает возвращаться к реальности.
– Смотри на меня, посмотри в мои глаза и дыши, – шепчет он, и кладёт свою ладонь мне на щёку.
Я начинаю тонуть в тепле его горячего шоколада глаз моргая. Мои руки цепляются за его плечи, впиваюсь в них ногтями, чтобы не упасть. Его ладонь такая нежная, заботливая и… грязная.
– Скажи, что это шутка… нелепая шутка. Тут стоят камеры… Райли выпрыгнет… шутка… ты не можешь быть им… не можешь людям причинять боль, – молю его едва слышно, но он сжимает губы, что они от силы этого действия белеют, и убирает свою ладонь с моего лица, поддерживая меня за талию одной рукой.
Никакого ответа, Ник резко притягивает меня к своей груди и сжимает в своих руках, растирая мою спину.
– Скажи это, – всё ещё прошу, не веря в его слова, отрицая их. Не знаю отчего, но в груди так сдавленно всё хрипит, и я слышу, что это моё затруднённое дыхание с таким звуком и нежеланием вырывается изо рта. Его сердце стучит быстро, понимание реальности накрывает меня в эту самую
