– Спасибо, – ответил я, все еще глядя в газету. – Скажите, профессор, как мне вести себя… ну, в том случае, если я вдруг встречу Агнешку?
– Бегом к нам, не подходя к ней, – вполне будничным тоном ответил Перчатников. – Она вас, скорее всего, не признает, как и леди Памела доктора Сингха.
Проходя через холл, я остановился и глянул на входную дверь. Мне хотелось выйти и осмотреть площадь, но я поборол в себе это желание и пошел к лестнице…
…Завтрак я пропустил по двум причинам: после дурного сна неважно себя чувствовал и, соответственно, не хотел есть. Гриша, заявившийся под утро, тоже был вяленый, разбулгаченный, как и я, баламутным комбатом, который прямо с утра был отвратительно румян, энергичен и весел.
– А давай-ка, Тима, выпьем – хоть в себя придем, – сказал лучший друг директора коньячного завода, доставая бутылку.
Мы выпили, покурили «Мальборо» кишиневской сборки, и я вспомнил, что именно так начинался когда-то день знакомств. Это древнее воспоминание вернуло меня в день сегодняшний с высматривавшей меня теперь повсюду Агнешкой, и я невольно вздохнул, так и не решив, что мне с ней делать. Гриша расценил мой вздох по-иному и снова наполнил тару. В общем, к приходу разводящего мы были почти что сыты, полупьяны и носы наши пожелтели от вирджино-молдавского табака. Комбат пожурил нас по-отечески, не отрывая глаз от бутылки, и сменил тему, едва Гриша усталой рукой потянулся к посудине. Я больше не стал пить, а пошел на пляж под одобрительные возгласы Курдюжного.
День выдался пасмурным, солнце то пригревало, то пряталось за тучки, и вода была освежающей. Идя туда, я поспорил сам с собой, что встречу там Вениамина – поедателя орехов, и, разумеется, выиграл сам у себя. Поэтический человек сидел на своем постоянном месте и, завидев меня, начал что-то прятать, повернувшись боком.
Остановившись напротив него, я сказал:
– Не знаю, какой уж ты там теперь неугомонный любовник, но морда у тебя скоро треснет от жадности, и красавица Надя достанется другому.
Так как рот поэта был забит орехами, то Вениамин ограничился тем, что неразборчиво промычал что-то в ответ.
Я поплыл за буйки и оттуда высматривал, не появилась ли Агнешка. Силы ко мне возвращались с каждым гребком, с каждым проплытым в темпе метром.
Как она объявилась на пляже, я не заметил – увидел только, что она идет в бар к Пламену. Ну, уж сейчас страдалец расстарается, подумал я, лениво плывя к берегу.
Агнешка сидела на высоком стуле у стойки и, верно, пыталась заколдовать коктейль, который ей соорудил Пламен, стоявший поодаль – точь-в-точь «юноша пылкий со взглядом горящим». На меня любительница праздношатания если и повела взглядом, то очень косым. Я сел рядом, взял у Пламена бокал пива, вернув парня тем самым в действительность, и спросил:
– Ты паспорт у нее проверил, прежде чем отпускать ей алкоголь? Она несовершеннолетняя да к тому же чокнутая. Возьмет и перекусает нас с тобой. Так, барышня, я вас задерживаю на 24 часа, как подозрительную личность. Допивайте свой компот – и вперед.
Задержанная сквасила физиономию, но возражать не стала. Я расплатился с Пламеном, который никак не мог понять, что все это означало, и повел подозрительную личность в сторону тропинки.
– Уехали? – спросил я, убирая руку от ее локтя.
– Да, – ответила она.
– И кого ты сегодня намерена привести в свободный номер?
– Тебя, – сказала она. – Нам нужно поговорить. Приходи к Гжегошу через час.
Все это говорилось спокойным, даже скучным тоном, в то время как я думал, что она сразу броситься мне на шею и заставит бежать с ней в Экваториальную Гвинею.
Я пожал плечами, сказал уныло: «Слушаюсь, моя госпожа!» – и пошел домой. Час был потрачен на всяческую подготовку к свиданию, и когда я входил в высотку, то от утренней квелости не осталось и следа.
Девушка, открывшая мне дверь, мало походила на ту, которая пригласила меня на разговор. Эта была хорошо причесана, с умеренным макияжем и в светлом платье, похожим на ночную рубашку. Такое ощущение возникало еще и потому, что платье было надето определенно на голое тело.
Переступив порог, я сказал:
– Здрасьте, позовите, пожалуйста, пани Агнешку. Ну, вы должны знать ее – она такая маленькая, страшненькая и глупенькая.
Агнешка подняла на меня свои прекрасно-печальные глаза и проговорила тихо, будто у нее болело горло:
– Проходи, Тим, садись вот в это кресло. Можешь открыть шампанское.
Как быстро взрослеют дети, подумал я, беря бутылку с низкого столика, уставленного фруктами.
Мы выпили по глотку, и она спросила, отставив фужер:
– Тим, ты – КГБ?
Признаться, я был готов к любому вопросу, но только не к этому. Допускал, как крайний вариант, что она будет допытываться, не спал ли я с Лидией,
