Отец тем временем на цыпочках подошел к окну. Встал сбоку, за занавеской, чтобы его самого не было видно, и осторожно выглянул на улицу. Румия не слишком-то поверила словам дочери, точнее, она пока вообще не пыталась их анализировать, понять, что в них правда, а что нет, но поведение отца подсказало ей, что тот принял рассказ внучки близко к сердцу. Возможно, даже поверил.
– Что там? – неизвестно почему шепотом спросила она.
– Не знаю, – ответил он, – ничего не видно. За окном темно, а у нас свет горит.
За дверью послышались шаги – куда более чеканные и твердые. Тетя Римма возвращалась обратно. Румия догадывалась, что они сейчас услышат, и не ошиблась.
– На улице пусто. Никого там нет, – во весь голос объявила тетка, широко распахнув дверь. В руке она держала пустую бутылку из-под вина. – Зато есть вот что!
Румия и сама знала, что дочь была нетрезва. Само собой, давно заметила, что запасы спиртного уменьшаются, и знала, кто за этим стоит. Однако предпочитала молчать: не хотелось ввязываться в очередную бесполезную перебранку.
Да, Роза выпила бутылку вина, но на пьяную истерику ее поведение не было похоже. Девушка выглядела ужасно напуганной – это был дикий, животный страх.
Однажды, когда ее девочке было лет девять-десять, они поехали на выходные в деревню к приятельнице Румии, у которой тоже была дочка, ровесница Розы. Звали ее, кажется, Настей. Девочки быстро подружились и увлеченно играли вместе на заднем дворе, а потом решили отправиться на так называемые «зады». Там, за забором, начинался перелесок. На беду, с выпаса возвращалось стадо коров, и одна корова отбилась от стада и почему-то бросилась к девочкам. Настя быстро сориентировалась и успела забежать в свой огород. А вот Розе не повезло – она была довольно далеко от калитки.
Деревня находилась у подножия пологого склона, поросшего лесом, и корова неслась по этому склону к Розе, низко склонив рогатую голову. Девочка только и могла, что спрятаться за дерево – больше бежать было некуда.
Румия услыхала крики и помчалась по огороду на помощь дочери, следом неслась перепуганная приятельница. Как позже выяснилось, на днях корова ранила кого-то из деревенских женщин – боднула так, что несчастная оказалась на больничной койке в тяжелом состоянии.
Все, в том числе и пастух, спешили на помощь, кричали, махали руками, пытаясь отвлечь внимание взбесившейся скотины, но все было напрасно. Корова добежала до дерева, за которым спряталась Роза, и пыталась достать жертву рогами.
В итоге все закончилось хорошо: подоспевший пастух сумел-таки отогнать свою подопечную. Дальнейшее почти не запомнилось. Румия помнила лишь, как сжимала дочь в объятиях, как они обе плакали от пережитого потрясения. И вот этот запах тоже помнила – звериный, резкий запах страха, к которому сегодня ночью примешивался запах выпивки. Румия точно знала: что-то смертельно перепугало ее дочь, и неважно, сколько она выпила до этого. Она хотела уже сказать об этом тете Римме, но Роза не дала ей этого сделать.
– Хочешь сказать, что мне спьяну привиделось? – прошипела она, с ненавистью глядя на тетку. – Знаю я, чего вы все обо мне думаете! Только мне плевать, думайте что хотите! Я-то знаю, что видела!
Тетя Римма не ожидала такого яростного отпора, сбавила тон и примирительно произнесла:
– Ты же не будешь спорить, что выпивший человек не всегда адекватно…
– А не пошли бы вы с вашей адекватностью! – перебила Роза тем же свистящим шепотом. – Да, выпила! Выпила – и что?! Если хотите знать, я каждый день теперь пью, потому что не могу заснуть в этом проклятом доме! Черт его знает, что здесь творится!
– Да что ты себе… – снова начала тетя Римма, и в который раз ей не дали договорить.
«Должно быть, это впервые в ее жизни», – подумала Румия, еле сумев скрыть усмешку. Теперь вмешался Роберт:
– Римма, перестань, пожалуйста, – мягко проговорил он. – Все на нервах, девочка испугалась – это же видно. Она же не со зла.
Они немного попрепирались друг с другом, поворчали, но до открытого конфликта дело все же не дошло. Роза выпустила пар и замолчала. Тете Римме тоже хватило ума воздержаться от обычных колкостей.
Так ни до чего и не договорившись, не решив, привиделось Розе или нет, все разбрелись по своим комнатам минут тридцать спустя. Правда, дочь все же осталась у Румии – возвращаться к себе ей не хотелось. На следующую ночь Роза долго сидела в гостиной, прежде чем подняться в спальню. Но когда решилась пойти к себе, то отправилась с пустыми руками, не прихватив ни вина, ни пива, чему Румия не могла не порадоваться.
Седьмого января она завтракала в одиночестве: остальные, включая и Розу, сидели по своим комнатам. Дочь сказала, что пойдет к себе и выспится после бессонной ночи. Неизвестно, спала или нет, но вниз спустилась только ближе к обеду. Выглядела, конечно, жутко. Есть почти не стала – поклевала салат, и все на этом. Зато тетя Римма и отец ели хорошо, с аппетитом. И много говорили за столом. Настолько много, что Румия подумала: уж не поверили ли они, что ночью к Розе действительно явился монстр из запредельного мира? Слишком уж тщательно оба обходили стороной скользкую тему, усиленно пытаясь делать вид, что все прекрасно. Слишком синхронно, как давно сыгранный актерский дуэт, доказывали и всем, и себе, что ничего необычного не происходит, что ночь прошла вполне заурядно.
«А сама-то ты что думаешь?» – спросила себя Румия. И обнаружила, что не знает ответа на этот вопрос. Более того, больше не хочет даже пытаться на
