встретил у ворот, где я и стояла, оперевшись спиной о водительскую дверцу «Мазды», и сунув замерзшие кисти в узкие карманы.
Дед вышел, окруженный четырьмя здоровенными псами, от вида которых оторопь взяла. Собаки ворчали и терлись об выцветшие брючины хозяина, а тот, увидев меня, не замедлил скрестить руки на груди. Собаки, почуяв хозяйскую враждебность, беззвучно оскалились. Давно заживший укус бешеной дворняжки неприятно заныл.
- Чего тебе, - зыркая из-под своих кустистых бровей, поинтересовался дед.
- Это ведь стрельбище? – игнорируя неприветливость, спросила я в свою очередь.
- Ну, оно самое. Тебе чего надо? – повысил голос дед.
Собаки принялись хлестать себя хвостами.
- Теперь понятно, отчего тут так пусто. Ты, дед, совсем вежливость растерял. Впрочем, как и всех желающих выпустить пулю-другую.
От моей наглости, граничащей с хамством, дед потерял дар речи, но собрался с силами быстро. Нахмурился пуще и спросил сурово:
- Ты-то стрелять собралась? – вышло у него уж больно пренебрежительно.
Я на такое поведение отреагировала привычным пожатием плеч. Внимательно посмотрела старику в глаза и кивнула. Дед, прищурился, подумал минуту, а затем молчаливо посторонился. Собаки же, чувствуя перемену настроения, вдруг замели хвостами, а одна даже вздумала выть. В сочетании с окружающим пейзажем и погодой, получилось жутковато.
Я, бредя за хозяином след в след, тряхнула головой: реакция людей на выражение моего лица и блеск глаз, стала приедаться. Все почему-то принимались соглашаться с моими доводами, просьбами, иногда даже смиряться с откровенным самодурством. Дед вон, тоже не отличился.
Он шел впереди, фальшиво громко шаркая ногами, обутыми в какие-то лапти. Будто нарочно подражал старости, укрепляя известность о бедности пенсионеров. Но, не смотря на шарканье, растянутые треники с обвисшими коленками, дед на вид был довольно крепким – высоким, с прямой спиной, идеальной осанкой и широким разворотом плеч. Как бы ему не хотелось выглядеть жалко – не выходило. Я разглядела и сильные, крепкие руки, что хлопали собак по умным мордам, и жесткость черт, и высокий интеллект в ярких, отнюдь не старческих глазах. К тому же, во всех дедовых движениях угадывалась военная выправка. Впрочем, мнению на этот счет не стоило доверять в полной мере, поскольку военные мне чудились в каждом втором прохожем, а уж в крепком мужчине и подавно.
Мы прошли полигон, завернули за высокую теплицу – что она тут делала, ума не приложу, и очутились перед косым сараем. Дед махнул рукой, давая понять, что дальше пойдет один. Я послушно остановилась. Собаки рассредоточились по территории, и я перестала обращать на них внимание.
Спустя пару минут вернулся дед. Протянул ружье, а я так и осталась стоять – с открытым от удивления, ртом. Подозреваю, что такая гримаса отнюдь не добавляла мне баллов в дедовых глазах, но удивление было искренним во всех проявлениях.
- Что варежку разинула? – прикрикнул старик и потряс рукой. – Бери давай, и хватит уже глазищами зыркать. Поди, не мальчик уже, взгляды твои расшифровывать.
- Ты что, издеваешься, дед? Какое, к черту ружье? Я стрелять приехала из винтовки, в крайнем случае – из пистолета. Или ты думаешь, я на кабана в ближайший ельник с дробиной пойду?
Старик посмотрел на меня как на идиотку, честное слово - не больше и не меньше.
Вздохнув, ружье я таки, взяла.
Когда патронов в кармане не осталось, я присела на лежащее неподалеку бревно и уткнулась лбом в колени. От отдачи онемело плечо, руки дрожали. Попасть по мишени так и не получилось. Ни разу. От бессилия хотелось расплакаться, что было и удивительно – не в характере плакать по пустякам, и еще - обидно. И хоть наивно было полагать, что научусь всему в первый же день, я рассчитывала хоть раз попасть по мишени.
- Давай, распусти еще сопли, - послушалось над ухом.
И как только подкрался, пень старый? То шаркает, что за версту слышно, то будто над землей парит.
- Ты, дед, вместо того, чтоб смеяться, лучше помог бы. Работа это твоя, как-никак.
- Как зовут тебя, обличительница? – вполне человеческим, а не по-старчески брюзжащим голосом, поинтересовался дед.
- Злата я, - представилась, скривив губы.
- Идет тебе имя, ничего не скажу. Но вот с этим, - кивнул старик на валяющееся у ног ружье, - помогать не стану.
- Отчего же? – вскинула голову я.
- Посмотри на себя, - опять заворчал дед. – Красавица: ноги от ушей, тоненькая вся, как тростинка, лицо как с картинки. Что бы будешь с этим делать? – опять махнул в сторону оружия.
И вроде бы не его это было дело – такие вопросы задавать, но я не стала возмущаться.
