Третий вышел из комнаты, не бросив напоследок в мою сторону и взгляда, а я вдруг ощутила, что стены сжимаются. Чувство было новым, странным, отчего стала задыхаться – и что послужило причиной приступа, тоже было не ясно. Слишком много вокруг темных пятен - в отчаянии подумала я, распахивая входную дверь.
Почти скатилась с крыльца, перегнувшись через резные перила, задышала часто, а когда чуть полегчало, отправилась куда глаза глядят.
Мороз инеем серебрил волосы, но я не чувствовала холода - во мне клокотала обида.
Было непонятно - какого черта на Третьего нашло? Надумал менять условия – мало того, что на пустом месте, так еще на такие идиотские дополнения! Кто вообще делает так?
Словом, объективностью и ясностью мышления в тот миг я похвастать не могла (как и здравым смыслом). Забрела в лес, и в волнении расхаживая, вытоптала дорожку, хоть снега сперва было почти по колено.
Не знаю, сколько времени прошло, когда я надумала возвращаться. По пути к домику, увидела знакомую фигуру – Третий шел навстречу, светя фонариком под ноги. Во рту сигарета, волосы взлохмачены, лицо бледное, куртка нараспашку.
Увидел меня, остановился.
Приблизилась, а Третий вдруг самым обидным образом схватил меня за ухо, как какую-то малявку.
- Ты, что, идиотка чертова, совсем из ума выжила? – заорал, дыхнув в лицо дымом, и потянул меня к дому как на буксире. - В двадцатиградусный мороз в одних тапках, без куртки, - он затащил меня в дом, не давая возможности и рта раскрыть.
Беспрерывно матерился, больно толкал в спину.
И пока он говорил и злился, я вдруг поняла, что отошла - от обиды, от дурацких эмоций.
- Не знаю, что нашло на тебя, но если это так важно, я могу, - щеки начали гореть, отнюдь не от стыда, а от тепла, что защипало кожу похлеще мороза.
Навалилась такая тяжесть, будто небо на плечи упало, по недоразумению перепутав меня с Атлантом. Наверное, от тяжести и разморившего тепла, заплетался язык, и говорила я невнятно.
Впрочем, Третий не очень-то и слушал. Он достал водку, налил стакан – до края, зажал мне нос пальцами и силой влил жидкость в рот. Я подавилась после первого глотка, но допивать все равно пришлось, хоть часть вытекла за шиворот.
Задышала, как пес, высунув язык – ох и горько было, страсть. И как пьют только эту гадость, чистый спирт ведь.
Минут через пять я по-глупому рассмеялась и стала неровно водить пальцем по широкой груди Третьего, пьяненько ухмыляясь и строя из себя непонятно что. На тот момент на ногах я стояла весьма условно – на голодный желудок водка основательно разжижила мозги.
Третий не обращал на мою возню внимания – раздел рывками, потащил в ванную, сунул под сущий кипяток, а потом еще и растер полотенцем докрасна, как какую-то куклу. Признаться, стены тогда уже здорово вращались, и что было в какой последовательности, запомнилось плохо.
Кажется, Третий вылил на грудь остатки спиртного, растер еще раз, закутал в плед, отнес в постель и укрыл сверху одеялом, а затем пробормотал что-то о тупицах. Но, дальше я расслышать не сумела: веки закрылись – такие тяжелые, что поднять их так и не получилось.
***
Проснулась от щекотки и невыносимой жары. Ломило кости, во рту было сухо, а спине наоборот – влажно. Счастливчик устроился на груди, и, сопя, щекотал подбородок колючими усищами. Я с трудом выбралась из кокона – двух одеял, пледа, и смогла наконец-то почесать подбородок, прогнав кота.
Полежав чуток с закрытыми глазами, вспомнила все, что случилось накануне. Удивительно, но при свете дня случившееся показалось не таким уж и скверным. Что с того, что у Третьего произошел припадок ярости – ладно, все мы немножко чокнутые. Поменял условия – ничего невыполнимого, посмотрим, как обернется. С такими философскими мыслями я встала – необходимо было привести себя в порядок.
Третий работал.
Я вошла к нему без стука, решив прояснить всё раз и навсегда.
- Как я могу верить тебе после вчерашнего? Что помешает тебе придумать иной повод, чтобы не давать адреса или подкинуть еще более бредовое условие? Твой поступок бесчестен! - Я скрестила руки на груди, защищаясь. Третий дочитал, только потом поднял на меня взгляд.
Сегодня он был заметно спокойнее, только бледней обычного.
- Даю слово, что больше не будет дополнений, изменений и тому подобного.
- Теперь уже не знаю, чего стоит твое слово, - вздохнула глубоко, не зная, как он отреагирует на это замечание.
