Владимир Высоцкий. Только самые близкие

Абрамова: Да никто не привел! Это были гости фестиваля. А куда идти гостям фестиваля? — Не кино же смотреть? — На что-то интересное.

Золотухин: Ну а их встреча в пресс-баре фестиваля? Это когда было?

Перевозчиков: Это было потом, когда сам фестиваль уже закончился…

Анатолий Федотов и Валерий Янклович

Бухара, Июль 1979-го

Перевозчиков: Двадцать пятое июля 1979 года, Бухара… Клиническая смерть… Это точно случилась двадцать пятого?

Янклович: Двадцать пятого — точно. (Валерий Павлович ошибается. Труппа приехала в Бухару вечером 26 июля, и описываемые события происходили не ранее 27 июля 1979 г. — В.П.)

Федотов: В семь часов утра меня будят ребята… «С Володей плохо». А он встал еще раньше, пошел на рынок — и наелся там какого-то плова.

Янклович: Я еще встретил его, я как раз в это время пошел за Володиными роликами в «Кинопрокат». Мы договорились, что я их заберу в семь утра, потому что в Бухаре стояла жара невыносимая. Вот я и пошел туда к семи часам утра.

Федотов: А Володя возвращался с рынка.

Янклович: С рынка. Я у него спрашиваю: «Откуда это ты?» — «С рынка». Я-то ему тогда не поверил, знал, что он ищет лекарство. Ну а если с рынка, значит, искал наркоту. Я точно знаю, что он искал там и нашел, — там же ее полно.

Федотов: Значит, «подкурить» что-то искал.

Перевозчиков: И что, Высоцкий упал на ваших глазах?

Федотов: Ну, значит, Валера ушел за роликами, а вызвал меня Гольдман…

Янклович: Или Ксения. Она тоже там была, Володя ее вызвал из Москвы.

Федотов: Да-да. Они с Володей жили в одном номере. Но вызвал меня Гольдман. Или Сева Абдулов? Нет, все- таки Гольдман! Я быстро одеваюсь, шприцы у меня были. Думаю, что же там такое случилось? Надо посмотреть. Прихожу — Володя стоит бледный-бледный! Я чувствую, что это отравление, самое натуральное отравление.

Янклович: Отравление-то было, но не пищевое…

Федотов: Нет, не пищевое. На вид — отравление кокаином. Я много видел таких отравлений. Еще в Магадане мы анестезировали так: через носоглотку мы орошали слизистую оболочку бронхов кокаином или декаином. И были люди очень чувствительные к этим препаратам — случались и отравления. И вот вид этих людей после орошения мне запомнился навсегда.

В гостях у семьи Исмаиловых. В Бухаре на рынке. Июль 1979 года

Я сопоставил все это и понял, что у Володи именно такое отравление, — кокаиновое или декаиновое. Широкие громадные зрачки, внешнее беспокойство… А бледность — потому что произошел отток крови от лица. И обильная рвота, все- таки он успел на рынке съесть этот плов. И вот Володя начинает падать, а мне успел только сказать: «Толя, спаси меня! Я буду считать тебя лучшим врачом в мире!». А все вокруг напуганные такие стоят: Сева, Ксения, Володя Гольдман…

И тут Володя упал как подкошенный! Я подбежал — проверил дыхание, пульс, и вижу — полное отсутствие сердечной деятельности. Я закричал: «Твою мать! Он же умирает!» Ввожу ему несколько ампул глюкозы — обычной, сорокапроцентной… А потом давай дышать за него — изо рта в рот, и одновременно делаю прямой массаж сердца… А потом я взял кофеин и уколол Володе прямо в сердце. Ввел кофеин. и, видно, сердечная мышца возбудилась, а я продолжаю массаж. Минут пять уже прошло, а я все качаю.

Смотрю — стали появляться самостоятельные дыхательные движения. Уже было видно, что сердце все-таки заработало. Потом Володя мне сказал: «Когда ты дышал за меня, у меня так распирало грудную клетку, что даже больно было». Постепенно Володя пришел в себя, а у меня был промидол, и я уколол его. Потому что после такой интенсивной реанимации надо снять реактивность организма, чтобы, не дай бог, не случился отек мозга. Ведь остановка-то сердца была настоящая.

В общем, Володя тогда довольно быстро скомпенсировался. И я говорю: «Все, Володя! Завязываем с этими гастролями, улетаем». И в этот же день мы собрались и улетели в Ташкент, а потом в Москву. Сколько же там человек было? Довольно много. В группе была еще девушка, которая читала Володины стихи вместе с Севой Абдуловым. В общем, мне не хватило места в самолете до Москвы.