Муся, завтра я буду в совхозе, – туда нет железной дороги, пароходы идут медленно, долго, – протелеграфируй кратко, как Тотка, итак, здоровы, мол, все благополучно или – наоборот. Я беспокоюсь. Вдалеке хуже, острее чувствуешь. Муся, если б ты знала, как тяжело живут люди, но единственное спасение – социализм, и наш путь – путь строительства, путь темпов, – правильный.
Мой адрес тебе известен. Завтра напишу или протелеграфирую.
Обнимаю тебя, целую Тотика. Андрей.
27/VIII, Самара, 5 ч[асов] вечера.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 502. Публикация Н. Корниенко.
1 Отсутствует 1-й лист письма.
2
3
4
5
{161} В. П. Полонскому.
8 декабря 1931 г. Москва.
Вяч[еслав] Павлович.
Убедительно прошу решить 9-го вопрос с моей пьесой[460]. Я больше едва ли что принесу, т[ак] к[ак] вы не хотите решать (редакция в целом[461]. Нужно решать. Если будет спор о мелочах, то я исправлю и улучшу спорные или сомнительные фразы.
С приветом Андр. Платонов. 8/XII.
Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 1328, оп. 1, ед. хр. 276, л. 4. Датируется условно – по содержанию письма.
1932
{162} Вс. Э. Мейерхольду.
21 июля 1932 г. Москва.
Глубокоуважаемый тов. Мейерхольд.
По просьбе Д. Л. Тальникова[462] посылаю Вам рукопись пьесы «Высокое напряжение». Эта рукопись – один из 4-х вариантов.
Желательно, чтобы Вы ознакомились с пьесой[463] и возвратили ее мне в течение 3-х дней, т[ак] к[ак] после этого срока я уезжаю в командировку[464].
С глуб[оким] уважением Андр. Платонов.
21/VII-32.
Москва, Тверской бульв[ар], д. 25, кв. 27, А. П. Платонов.
Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 998, оп. 1, ед. хр. 2208, л. 1. Мейерхольд Всеволод Эмильевич (1874–1940, репрессирован) – театральный режиссер, художественный руководитель Государственного театра им. Вс. Мейерхольда (ГосТиМ).
{163} А. М. Горькому.
26 июля 1932 г. Москва.
Глубокоуважаемый Алексей Максимович!
При этом посылается Вам моя пьеса «Высокое напряжение» и протокол рабочего худполитсовета театра б[ывшего] Корш»[465]. Посылаемая рукопись – один из.
4-х вариантов пьесы, на котором остановился театр, но этот вариант, по моему мнению, не самый лучший из 4-х, а лишь самый краткий[466].
Я не стал бы Вас затруднять своей просьбой о прочтении, если бы у меня оставался другой какой-либо выход. Но все пути мною испробованы. Они оказались безрезультатными благодаря моим прошлым крупным литературнополитическим ошибкам.
Теперь положение таково. Рабочие, члены худполитсовета, меня поддерживают[467], а работники репертуарных органов держат пьесу без ответа[468], создавая этим атмосферу неясности, определенно отрицательным образом действующую на театр.
Люди, очевидно, не хотят брать на себя ответственности или не доверяют собственной квалификации. По-моему – они не хотят брать ответственности, и для меня ясно почему.
Дирекция театра также колеблется в таком положении. А пьесу театр желает ставить к Октябрю[469], стало быть – времени нельзя терять ни одного дня.
