нравится. Нравится чувствовать его грубые движения, кричать от сладкой боли, когда Алексей растягивает меня собой. Нравится яростно целоваться с ним, впускать в рот его язык, на котором остался мой вкус и лгать себе, что у Казанского так могло быть и будет только со мной.
На следующее утро просыпаюсь ни свет ни заря. Понимание, что возле меня лежит мужчина, настолько непривычное, что сон как рукой снимает. В полумраке комнаты некоторое время наблюдаю за тем, как спит Алексей - на спине, раскинув руки. Его грудная клетка мерно и спокойно вздымается в такт ровному дыханию. Всё моё тело приятно ломит после того, чем мы занимались с Казанским едва ли не до утра. Несмотря на то, что спала я от силы пару часов, продолжать и дальше валяться в постели мне не хочется. А вот отправиться на кухню и приготовить себе Алексею вкусный завтрак - очень даже. Я даже готова забыть на сегодняшнее утро о своей обычной диете, ибо если мы продолжим упражняться с Казанским в таком же темпе, я буду сжигать калории быстрее, чем успевать их поглощать.
И вновь не понимаю, что же всё-таки испытываю. С боссом всё слишком остро. И ощущений тоже слишком много - опасение, тревога, удовлетворение. Осознание, что мне хочется верить, будто у Алексея никогда не было ничего подобного. Ложь самой себе, что он ничего не испытывал похожего с другими женщинами. Морщусь, когда эти мысли приходят мне в голову, ибо они настолько наивные, то сбыться могут разве что во сне.
Казанский просыпается минут через десять после того, как я начинаю замешивать тесто для блинчиков.
- Если бы я знал, что ты такая прекрасная хозяйка, женился бы на тебе ещё год назад, - говорит он, подходя ко мне сзади и выдыхая эти слова мне в затылок.
- Какой же ты лжец, - парирую, поставив сковороду на плиту. - Год назад ты бы на мне не женился даже если бы тебе пригрозили смертной казнью. И не смей уверять меня в обратном, я просто не поверю.
- Зря ты так думаешь, - признается Алексей, устраиваясь за столом, и я чувствую на себе его пристальный взгляд. Он следит за каждым моим действием, и от этого мне становится не по себе, и хочется сказать ему, чтоб он перестал меня смущать. - Если ты думаешь, что причина того, что мы с тобой воевали тогда, крылась в твоей полноте, то ты совершенно неправа.
- Алексей, давай не будем, - мрачнею я, начинаю печь блины. - Это не повод для утренней беседы, согласись?
- Совершенно не повод - кивает Казанский, окидывая меня голодным взглядом. Как будто не блинов хочет на завтрак, а совершенно другое блюдо. - Я вот думаю, скорее бы выходные, отправимся с тобой куда-нибудь вдвоём, - безапелляционно говорит мне, даже не спросив на то моего согласия. И мне это нравится. По крайней мере, протестовать против такого развития событий мне совершенно не хочется.
- Вряд ли получится, - качаю я головой, ловко переворачивая блинчик. - На выходных скорее всего я буду занята разбором вещей в новой квартире.
- Ты переезжаешь?
- Да, папа настоял на том, чтобы я жила теперь поближе к работе. Осталось только перевезти вещи и сдать эту квартиру.
- Значит, будем перевозить твои вещи на выходных, - уверенно говорит Казанский, и вдруг добавляет совершенно неожиданное: - Заодно познакомлюсь с твоим отцом.
И это тоже звучит настолько чужеродно, что у меня нет сил даже на то чтобы удивится.
- А у тебя, как я погляжу, совершенно серьезные намерения, - пытаясь перевести все в шутку, говорю я Алексею, не понимая как реагировать на его желание познакомиться с моим папой. Возможно, для босса это совсем неважно, и он просто хочет побыть в компании со мной и моим отцом, ничего особенного в это не вкладывая. В самом-то деле, мы же не в восемнадцатом веке, чтобы просить у моего родителя разрешения на то, чтобы ухаживать за мной. Тем более сейчас, когда мы с Алексеем уже дважды переспали.
- А я погляжу, ты ещё этого не поняла, - совершенно будничным тоном, как будто говорит о том, что само собой разумеется, отвечает Алексей.
И мы замолкаем. Я быстро пеку блинчики, босс думает о чем-то своем, а я не пытаюсь вмешиваться в ход его мыслей. Тем более что мне есть о чем поразмыслить наедине с собой, и раз уж я решила пока не обсуждать с Казанским ничего из того, что одолевает меня со всех сторон, значит мне и разбираться с этим в одиночестве.
Завтракаем мы тоже в полном молчании. Алексей набрасывается на блины с такой жадностью, будто до этого не ел как минимум сутки. У меня же напрочь пропадает аппетит, потому что вдруг начинает казаться, что это утром - первое и единственное из тех, которые мы проведём вместе.
На работу мы едем порознь. Как ни старается Казанский уговорить меня подбросить до работы, я убеждаю его в том, что пока являться вместе нам точно не стоит. Тем более, мне нужно много времени на то, чтобы привести себя в порядок, а ему - отправиться домой, чтобы переодеться в деловой костюм.
Этим утром я собираюсь особенно тщательно. Хочется быть для Алексея особенной хотя бы на время, что отведено нам с ним на то, чтобы быть вместе. Думать, что у него есть кто-то ещё, о ком я не знаю, как не знала о его невесте, не хочется.
Однако жизнь Казанского и его проблемы настигают меня, едва я вхожу в офис за пять минут до начала рабочего дня. Из-за двери в кабинет босса раздаются такие крики, что я удивляюсь тому, как наш офис выдержал и не рухнул ко всем чертям. Визгливый женский голос перемежается громоподобным мужским, в котором я с лёгкостью узнаю Алексея. Нехорошее предчувствие холодит мою душу, когда я понимаю, что вероятнее всего, визжащая женщина - это та самая Кристина. Замираю на месте на несколько бесконечно долгих секунд, а шум крови в ушах не дает расслышать толком, что же они кричат друг
