застыл в нескольких метрах. Не зная, что нас ждёт дальше, порой не понимая его реакций или поведения. Но счастливой.
А всё потому, что знала - Казанский меня дополняет, но и без него для себя я всегда буду цельной и уверенной в своих силах.
Дальше встреча переходит на обсуждение нововведений, которые представляет сам доктор, а после беседа вообще становится больше похожей на дружескую, когда в приятной компании собрались те, кто друг друга не видел до этого дня, но кто быстро нашёл себя в крохотном обществе. Когда все начинают расходиться, Алексей поднимается с места и подходит к доктору. Просит меня извинить их, и я отхожу, делая вид что не озадачена вопросом, что могло понадобиться Казанскому и о чём не должна знать я.
Их разговор длится довольно долго - официанты несколько раз напоминают нам, что кафе закрывается на ночь, что совсем не мешает Алексею продолжать узнавать что-то, о чём, видимо, мне знать не положено.
- Ну, всё, - выдыхает он, став мрачнее тучи. Уж не знаю, о чём они говорили, но судя по всему,
Казанскому исход не понравился. Это его «ну всё» звучит словно звон погребального колокола.
- Можем ехать?
-Да.
- Докинешь меня до дома?
-Да, конечно.
- Окей.
Мы выходим из кафе, Алексей покорно несёт мои коробки с дневниками. А меня снова начинают мучать тысячи вопросов. Почему он просто не может поделиться со мной тем, что его гложет? Это что, какая-то такая тайна, что я не имею никакого права о ней знать? Даже если так, ну сказал бы, чтобы не лезла куда не просят и не загонялась по пустякам.
В машине ощутимо стыло, что заставляет меня поёжиться от какого-то противного чувства. Будто со всех сторон обволакивает невидимым сырым туманом, в котором ничего не могу разобрать. И которые заползает в лёгкие и не даёт толком дышать.
- Как тебе встреча? - задаю нейтральный вопрос. Снова молчание, повисшее между нами, угнетает, и я не знаю, что с ним делать.
- Отличная. Я узнал о тебе много нового.
- Ничего не повергло в шок?
-А что могло повергнуть?Ты прекрасный оратор.
- Не льсти мне. Я так не волновалась со времён утренника в детском саду, когда должна была читать стихи перед кучей родителей.
- Я не льщу.
Алексей выглядит настолько серьёзным, что мне хочется ущипнуть его. Попросить перестать изображать из себя буку, потому что это невыносимо.
- Что-то случилось?
- У кого?
- У тебя. Я же вижу, что ты другой.
Снова поднимаю ту тему, от которой на скулах Казанского начинают играть желваки. Да что же происходит?
- Я нормальный, Вер. Просто устал, говорил вроде.
- Говорил.
Делаю паузу, глядя в окно, но не замечая ничего. И всё же решаюсь на то, чтобы поинтересоваться:
- Не расскажешь, о чём вы беседовали?
- С твоим супер-врачом?
В голосе Алексея звучат пренебрежительные нотки. И это меня коробит. Как будто всё, чем я занимаюсь, недостаточно хорошо для него.
- Он действительно такой.
- Сомневаюсь.
-Ая нет.
Он хочет сказать что-то ещё, но сдерживается, вижу, как белеют костяшки пальцев, которыми с силой сжимает руль. Но лучше бы высказался, это бы расставило точки над «ё».
- Я считаю, что имею право знать если не обо всём, то о том, что меня касается, - наконец тихо, но с предупреждением в голосе говорю я, решив идти ва-банк.
- Это тебя не касается.
- Вот как? Тогда почему ты ведёшь себя так, что я начинаю подозревать прямо противоположное?
- Да как я себя веду, чёрт побери?
Казанский срывается. Резко жмёт на тормоз, едва не вылетев на перекрёсток на красный свет, и заставляет меня испуганно выдохнуть и инстинктивно
