Кто-то встал перед ней в дверях гостиной.
Это был не Тармин.
Тармин проскочил мимо статуи и выбежал в холл. Он не понимал, как Исмей успела покинуть комнату за ту долю секунды, пока он отвернулся к окну, но, значит, все же успела, ведь ее нигде не было.
Какой-то звук – негромкий скрежет камнем по дереву – заставил его оглянуться. Та статуя, которая была у двери гостиной, оказалась теперь у него за спиной, со свирепой гримасой на лице она тянула к нему руки. Тармин так и подпрыгнул.
Он ощутил, как на долю секунды что-то холодное сжало его плечо.
И мир вокруг него переменился.
С пола исчезла пыль, с оконных стекол – грязь. Всего миг, а дом опять стал чисто прибранным и уютным.
А еще прямо перед Тармином очутилась Исмей. Рядом с ней стоял пожилой мужчина, он улыбался и кивал так, словно для него здесь не было никаких загадок.
– Тармин, ты здесь! – воскликнула Исмей, подбежала и крепко обняла его.
– Где же еще мне быть? – отвечал он, обнимая ее тоже. Хотя, честно сказать, Тармин и сам уже не очень-то понимал, где он.
Старик повел их в гостиную – там все было точно так же и в то же время совсем иначе, чем еще минуту назад. В окна Тармин и Исмей увидели сад. Дикости и запустению пришел конец – клумбы цвели, фонтан звенел, расчищенные дорожки белели, подстриженная травка шелковилась. А главное, исчезли ангелы, все до единого.
– Вам потребуется время, чтобы привыкнуть, – сказал им старик. – Я, по крайней мере, привыкал не один день.
Жить внутри большого дома, лишь иногда выходя на улицу, вместо того чтобы играть в саду, время от времени забегая внутрь, действительно казалось им поначалу странно, но постепенно Исмей и Тармин привыкли. Им нравилась компания друг друга, а еще они были благодарны старику, который гостеприимно позволил им остаться.
И хотя они никогда так и не узнали, куда подевались ангелы и как они сами попали туда, где они находились теперь, все же они были вполне довольны своей жизнью, – оно и к лучшему, ведь, не зная, что привело их сюда, они не могли найти путь обратно. Так что идти им было некуда.
Не знали они и того, как долго ждали их по ту сторону стены другие дети. Им оставалось лишь надеяться, что никто из них не пошел за ними.
Медленно, но верно дни перетекали в недели, а те вытягивались в месяцы и годы. Тармин вырос и стал красивым мужчиной, Исмей – прекрасной женщиной. Когда неумолимое время наконец похитило у них старика, им показалось самой естественной вещью на свете продолжать жить в его доме. Они заботились о нем и смотрели за садами, где так любили играть в детстве.
Когда Тармин и Исмей состарились, они нисколько не возражали, если местные ребятишки забирались поиграть в их сад, – наоборот, им хотелось, чтобы те приходили чаще. Им нравилось слушать звонкий молодой смех, смотреть, как дети резвятся, играют в прятки и веселятся, как когда-то они сами.
Обоим казалось, что все прекрасно, не хватает только одного. Они долго рыскали по всему дому, проверяя шкафы и кладовки, пока наконец в один прекрасный день Исмей не нашла узорчатый серебряный поднос. Она показала его Тармину, и он подтвердил, что это как раз то, что нужно.
На следующий день, когда дети пришли играть, Исмей и Тармин наполнили поднос конфетами и всякими лакомствами. Вместе они вынесли его на террасу и, зная, что дети следят за ними из-за фонтана и из-под деревьев, просто поставили его на землю и ушли.
Они знали, что, едва дети покончат со сладким, один из них обязательно постучит в парадную дверь. А когда Тармин или Исмей откроют, то за ней будет стоять кто-нибудь из ребятишек похрабрее, чтобы сказать им «спасибо». Или на земле перед дверью будет просто лежать узорчатый серебряный поднос.
Замороженная красавица
В давние-давние времена, когда о вихревой передаче и капсулах времени еще и думать никто не думал, путешествия через пространство длились очень долго. Расстояния между мирами измерялись не днями или неделями, не месяцами и даже не годами, а столетиями.
Иные корабли, как, например, те, что входили в великий флот Левиафана, сами по себе были целыми мирами. Люди жили, старились и умирали в искусственной среде обитания, созданной на их борту. Их дети жили, старились и умирали там же, то же и дети их детей. И только много поколений спустя корабль достигал наконец нового мира.
Однако на большинстве кораблей пассажиры и команда спали век или даже больше – столько, сколько требовалось, чтобы достичь цели. Так было и на «Звездном огне» – самом совершенном судне своего времени, гордости колонии космических судов нового поколения. Капитан «Звездного огня» прославилась своей храбростью и своим искусством; все считали ее одним из лучших офицеров межгалактического флота, и, наверное, по этой причине ей поручили командовать столь прекрасным и быстрым кораблем. И она гордилась своим назначением не меньше, чем члены ее команды – возможностью работать под ее началом.
Но и у самых совершенных и высоко ценимых кораблей бывают проблемы. «Звездный огонь» провел в пути не больше пятидесяти лет, скользя меж пограничными мирами системы Андромеды, когда его двигатели дали сбой, и он рухнул на маленькую планетку, не нанесенную ни на одну карту. Всякий
