свет. Расспросы утром часто подтверждали слуги. В полнолуние его кровать раскачивалась, как лодка на воде[46]{1171}. Ему снились похоронные процессии, которые останавливались перед «Отвиль-Хаус». Однажды ночью из библиотеки послышался громкий шум. На пол упал невскрытый пакет. Гюго поднял его. Там была книга, озаглавленная «Грудные болезни».
Когда дом заполняла темнота и единственными звуками оставался шепот моря, один мир растворялся в другом. Возможно, не следует трактовать слова об интимной близости с «инкубами» и «суккубами» как признак некрофилии, но некие мысли у него присутствовали. Служанка, с которой он был близок, несколько раз «навещала» его после смерти и давала повод для краткой, но важной записи в дневнике: «+! молитва» {1172}.
Свидания с мертвыми совпадают с некоторыми довольно опрометчивыми поступками, возможно вызванными нежеланием спать в одиночестве. В начале февраля 1867 года Франсуа-Виктор написал из Брюсселя и сообщил об одной служанке: «Похоже, бедная Филомена… на пятом месяце беременности и не знает от кого». Гюго перенес эту фразу в свой дневник. Затем ответил на письмо: «Мне жаль бедную Филомену, но какого дьявола женщина ухитряется не знать?»
Если бы он пролистал назад дневник, возможно, он бы вспомнил ночь 5 августа 1866 года: «A las tres [в три часа ночи. –
Ребенок, если он и родился, бесследно исчез. Для Гюго такие происшествия были всего лишь редкими каплями дождя из окутавшей его грозовой тучи, которая, вопреки духам, вот-вот разразится одной из великих литературных гроз.
12 марта 1866 года, через две недели после того, как Гюго исполнилось шестьдесят четыре года, вышел роман, совершенно не похожий на «Собор Парижской Богоматери» или «Отверженных». Роман назывался «Труженики моря». Произведение Гюго о море только теперь признали важной вехой в истории романа{1173}. Когда-то на Нормандских островах «Тружеников моря» считали легким летним чтением; по книге сняли два фильма{1174}. Затем роман канул в безвестность, к сожалению для англоязычных читателей. Существующие переводы зияют пробелами. Так, выпущены подводные камни, похожие на головки зеленоволосых младенцев; пропали и дионисийское весеннее пробуждение Природы, и эротические сны Вселенной.
Сюжет вкратце таков: рыбак Жильят, отшельник, живущий на Гернси, влюбляется в дочь местного судовладельца. У этого судовладельца, месса (господина) Летьерри, две страсти: его дочь Дерюшетта и пароход «Дюранда». Последний нарочно сажает на мель капитан Клюбен, которому доверяет Летьерри. Капитан хочет изобразить собственную смерть и украсть 75 тысяч франков, которые он везет Летьерри. Пассажиры и экипаж покидают корабль, восхищаясь самоотверженностью Клюбена… Только тогда до ханжи доходит, что он привел корабль не к тому рифу и очутился не в миле от берега, а на мрачных Дуврских скалах, в добрых пяти лигах от Гернси. Но перед тем, как его проглотит море, его хватает за ногу зловещее существо, похожее на крысу, которое стремительно двигается под водой.
На Гернси дочь судовладельца предлагает свою руку тому, кто спасет корабль. Жильят выходит в море и большую часть романа пытается снять корабль с двух каменных колонн Дуврских скал, между которыми зажал его шторм, словно перекладину в гигантской букве Н: «он показался на горизонте некоторым образом в сумеречном величии»{1175}. За эпической историей спасения корабля в 60 тысяч слов следует борьба Жильята с помесью осьминога с кальмаром, который зовется la pieuvre[47]. Сцена является одной из величайших в литературе. Человек в одиночку сталкивается с «темной коалицией сил», «молчаливой суровостью явлений, которые идут своим чередом».
Чтобы описать битву с силами стихий, Гюго сначала пришлось сломать стены романа XIX века и спугнуть его пустозвонов-персонажей. В недавно вышедшем пособии по французской литературе «Труженики моря» легкомысленно называются «романом о рыбаках» {1176}, но рыбаки, на которых намекает заглавие, так и не появляются, как жаловался «Фрейзерз мэгэзин»: в романе много говорится «о рыбах, скалах и кораблях, но очень мало – о людях»{1177}.
Однако дело вовсе не в рыбаках. Возможно, Гюго следовало сохранить первоначальное заглавие, L’Abime («Пропасть» или «Пучина»). Как в «Моби Дике», потрясающем примере сходства без влияния, истинные «отступления» – это повседневные дела и мысли людей. Даже на измученного обозревателя «Фрейзерз мэгэзин» подействовал ураган технических терминов Гюго, почерпнутый из стопки наполовину прочитанных книг и пособий: «Все, что автор когда-либо читал и думал о ветре, свалено в кучу, чтобы утяжелить повествование, нарушить наш покой, оскорбить, ударить наотмашь; мы выходим из этой главы опустошенные, измученные»{1178}. Жаль, что Гюго решил опустить еще девять написанных им глав о ветре!
«Тружеников моря» можно читать по-разному и свести к мягкой аллегории. Сам Гюго утверждал, что роман показал окончательную победу Молитвы над «самым ужасным деспотом: Бесконечностью»{1179}. В англоязычных изданиях, начиная с самого первого, с гравюрами Гюстава Доре{1180}, название всегда передавалось так: «Работники моря». «Труженики моря», хотя не такое изящное, сохранило бы политическую составляющую и показало, что роман есть аллегорическая метафора всего XIX века. Технический прогресс, творческий гений и тяжелый труд преодолевают зло, присущее материальному миру: в задачу Жильята, как в задачу любого инженера, входит победить земное притяжение и, таким образом, по замыслу Гюго, преодолеть бремя первородного греха. Он писал роман для народа, и потому он стал кратким изложением того, что отделяет Гюго от его литературных корней: собирательное название, неграмотный главный герой и предпочтение тяжелого
