в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетних»[584]. Значительно усилена уголовная ответственность за посягательства сексуального характера против лиц, достигших 12-летнего возраста (введены новые составы преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 134 и частью 2 статьи 135 УК РФ), и против лиц, не достигших 12- летнего возраста. Сексуальные посягательства против последней категории несовершеннолетних (не достигших 12-летнего возраста) наказываются в новой редакции уголовного закона так же сурово, как и за изнасилование потерпевших, не достигших 14-летнего возраста, поскольку такие лица в силу возраста находятся в беспомощном состоянии, то есть не могут понимать характер и значение совершаемых с ними действий. Существенно возрос (выше чем, за изнасилование) объем и характер уголовной ответственности лиц, имеющих судимость за ранее совершенное преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего. Поэтому можно констатировать, что принятие новой редакции уголовного закона по данной категории преступлений разрешило на законодательном уровне своеобразное диалектическое противоречие. Законодатель постарался максимально точно и конкретно привести в соответствие возросшие небывалыми темпами масштабы преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних (их реальную общественную опасность) и крайне «неадекватный» размер уголовной ответственности за их совершение, с тем, чтобы данное решение отвечало потребностям правового развития и юридической охраны половой неприкосновенности несовершеннолетних детей.
Методологическая ситуация со смыслообразованием и в широком контексте с правовым развитием общества выглядит иначе, когда закон или иной нормативный правовой акт необходимо привести в соответствие с потребностями развивающихся общественных отношений достаточно быстро, не дожидаясь решения правотворческого органа по данному вопросу. В этом плане сам процесс адаптации (приспособления) закона к изменениям общественной и правовой жизни имеет собственное смысловое наполнение. История правовых учений, теория права и правоприменительная практика выдвигают в таких случаях на первый план герменевтику. Она является неизбежным «помощником» диалектики в юридической практике при установлении смысла права как «объективной воли закона». Известно изречение еще древнеримских юристов о том, что законодатель по общему правилу сказал то, что хотел сказать, но имел ли он в виду еще что-нибудь? Облекая свое властное правовое веление в текстуальную форму, он должен осознавать, что юридический текст может содержать собственный смысловой контекст и продуцировать множество относительно самостоятельных измерений его понимания. В этом случае рождается условная «объективная воля закона», т. е. то относительно независимое смысловое содержание, которое имеет совокупный текст нормативного акта, в том числе аккумулирующий в качестве «точки отсчета» волю самого законодателя или иного нормотворца. Когда же к данному субъектному составу присоединяются орган публичной власти, применяющий и толкующий нормативный акт, адресаты его действия и вообще любой субъект права («читатель», «участник диалога с текстом»), данная проблема усложняется за счет «надстраивания» новых смысловых этажей, образования новых уровней смыслообразования.
Нам представляется, что именно в таком ракурсе, по принципу «золотой середины» может быть построен реальный герменевтический проект постижения смысла права: он представляет собой взаимодействие воли «исторического законодателя» и «объективной воли закона», объективируемое через текстуальную форму нормативного акта и трансформируемое в юридической практике через толкование, конкретизацию и другие субъективные юридические действия и операции смыслового характера. Если исследователь опирается на теории смысла как «динамического явления», имеющего логику саморазвития и самосовершенствования, то герменевтический метод здесь максимально актуален, а в его использовании испытывают значительную потребность, прежде всего, судьи и другие правоприменители. В этой связи смыслообразование в праве выглядит как многообразная актуализация содержания, в основном, законов или иных нормативных правовых актов в практике их повседневной реализации. При этом закон оценивается не безнадежно как «отстающий» от требований времени, а с конкретной мерой оптимизма как «нуждающийся в совершенствовании». В ходе подобных герменевтических смысловых операций (толкования, конкретизации и т. п.) достигается т. н. «временное» соответствие между законом и новыми общественными отношениями до тех пор, пока это не будет признано социально целесообразным и не приобретет постоянный характер официальный нормы права в правотворческой процедуре. Следовательно, герменевтика объективно нужна диалектике для наиболее полного и глубокого познания связей смыслового ядра и смысловой периферии права так же, как и диалектика при исследовании смысловых основ правового развития частично создает концептуальную основу для применения герменевтических процедур. Например, общепризнанные в отечественной юридической науке приемы преодоления пробелов в праве – аналогия закона и аналогия права – могут рассматриваться в контексте смыслообразования как герменевтические, так как они позволяют, не отрицая исходной точки «отсчета» в виде действительной воли законодателя, приблизить закон к текущим нуждам общественной жизни и непосредственным потребностям юридической практики. В самом деле, что делать правоприменителю (первичному адресату либо читателю нормативного текста), если закон не содержит норму права для регулирования данного юридического казуса либо содержит правовую норму, регламентирующую сходные казусы? Успешность ответа на эти вопросы зависит от полномочия правоприменителя определять судьбу смысла закона по его тексту: обнаруживать «авторский» смысл закона или порождать его актуальный «читательский» смысл, адекватный конкретной историко-правовой ситуации?
Думается, что диалектика и герменевтика обладают достаточно устойчивой взаимосвязью и взаимозависимостью в рамках исследования смыслообразовательных процессов по линии проблем «смыслообнаружения» и «смыслопорождения». Каждая из этих методологических систем пытается выстроить свой инструментарий решения обозначенных проблем по-разному, но опирается каждый раз на одинаковый аспект, позиционируя его главным, ядерным, ведущим либо второстепенным, периферийным и ведомым. Если для диалектики важна исходная позиция «смыслообнаружения», то для герменевтики принципиальная познавательная установка – это «смыслопорождение». При этом в рамках диалектической методологии признаются (в
