занавесью: это казалось мне неприличным. Бархат скрадывал звуки, однако до нас всё равно доносились отголоски беседы Элизабет с предсказательницей — впрочем, слишком тихие, чтобы можно было отчётливо различить хоть что-то.
Надеюсь, эта мисс Туэ не шарлатанка. Хотя ещё вопрос, что лучше: если она окажется обманщицей или если действительно владеет пророческим даром. Заглядывать в будущее и правда опасно… впрочем, обычно гадалкам неподвластно увидеть ничего больше, чем нечто туманное и расплывчатое, и говорили они об этом намёками, которые едва ли могли на что-то повлиять или как-то повредить.
Однако в глубине души я понимала, что надеюсь получить за занавесью совет, который сейчас был мне так необходим.
Наше ожидание не было долгим. Вскоре Элизабет вернулась к нам, задумчивая и будто побледневшая.
— Мне не велели говорить о том, что я услышала, — покачала головой она в ответ на жадные вопросы подруг. — Но… идите, сами всё увидите.
И села: очень прямо, с непроницаемым лицом, явно стараясь скрыть от нас вихрь чувств и мыслей, бушевавших в её разуме и душе.
Никто не стал одолевать её дальнейшими расспросами.
Следующей за занавесь нырнула Бланш. Она вернулась быстрее Элизабет — и, в отличие от той, с радостью в лице и сияющих глазах.
— Она гадала мне по руке, и на картах тоже, и она всё про меня знала, всё! — взахлёб поведала сестра, опустившись на табурет. — Иди к ней скорее, Эмили!
Той не пришлось повторять дважды. Она и без того сидела на табурете, чуть не подпрыгивая от нетерпения.
Эмили тоже вернулась скоро, смущённая, но довольная. Она подсела к Бланш, явно горя желанием поделиться впечатлениями, и мы с Рэйчел обменялись вопросительными взглядами.
— Иди первая, — решила я, оттягивая момент, которого в глубине души немного опасалась.
Подруга без возражений поднялась с места — и вернулась даже быстрее остальных, а в ответ на все вопросы с улыбкой пожала плечами.
— Ничего неожиданного для себя я не услышала, но это и к лучшему. — Рэйчел весело подтолкнула меня к занавеси. — Вперёд, Бекки. Иди навстречу своей судьбе.
Пафос этой фразы заставил меня усмехнуться, но я подчинилась без промедления.
Помещение за занавесью оказалось вдвое больше того, что я оставила за спиной. Его озарял свет масляных лампад с цветными стёклами, расставленных тут и там — на полу, на сундуках с вещами, на небольшом круглом столе у дальней стены, который нарочно расположили как можно дальше от входа. На скатерти поблескивал прозрачный хрустальный шар, ждала своего часа колода карт, и теперь стало ясно, откуда взялась дымка и запах чернослива: мисс Туэ курила трубку, прикусив уголком рта длинный тонкий мундштук. Её лицо — до губ — и волосы окутывала прозрачная фиалковая вуаль, впрочем, особо ничего не прячущая. Предсказательница сидела за столом, отделённая от меня складками покрывающей его золотой парчи, и смотрела на меня не моргая. Её облекало элегантное сливовое платье, богато отделанное кружевом; фасон уже вышел из моды, но в любом случае это был не тот наряд, какого можно ожидать от странствующей циркачки.
Впрочем, наверное, я могла понять причину этого странного несоответствия.
Мисс Туэ была баньши. Ими становились мертворожденные девочки, одна из тысячи. Когда восходила первая луна после неудавшихся родов, уже остывший младенец вдруг мог шевельнуться и ожить, переродившись баньши, вестницей смерти. Эти девочки росли, как все обычные дети, но кожа их приобретала голубой или зеленоватый оттенок, цвет волос варьировался от василькового до снежной белизны, уши заострялись, как у всех фейри, а пальцы неестественно вытягивались. Баньши были неким переходным звеном между людьми и призраками: будучи материальными, с тёплой кожей и бьющимся сердцем, они умели парить над землёй и быть невесомыми… и обретали пугающий дар — по линиям руки читать срок, отпущенный живым, а у мёртвых — видеть, как именно они умерли.
Кожа мисс Туэ отливала тоном бледных лепестков незабудок, локоны — аквамарина, кисти тонких изящных рук отдалённо напоминали пауков. Она казалась немногим старше меня, но взгляд серых глаз, в которых таял пепел погребальных костров, был очень взрослым. Должно быть, мисс Туэ родилась в знатной и респектабельной семье — в чертах её лица читалась благородная красота аристократки. Чаще всего родители отказывались от маленьких баньши, обрекая их на участь безродных сирот… но её родные, видимо, не отказались. Да только, похоже, не выдержав предубеждения и страха окружающих перед фейри, а особенно перед теми, в чьей власти видеть чужую смерть, девушка предпочла сбежать из дому с циркачами, не чуравшимися «уродов» вроде неё.
Не забыв прихватить пошитые для неё наряды.
Окинув меня с головы до ног оценивающим взглядом, баньши, затянувшись, отняла трубку ото рта. Выпустила струю сладкого ароматного дыма и мундштуком указала мне на табурет по другую сторону стола, напротив себя.
— Присаживайтесь, — приятным грудным голосом велела она.
Я села, глядя, как баньши, сделав последнюю затяжку, откладывает трубку на скатерть.
— А плата? — спросила я.
— Плата после. Столько, сколько сочтёте нужным, и лишь если останетесь довольны результатом. Не одни благородные леди пекутся о своей репутации. — Мисс Туэ положила ладонь на стол, внутренней стороной кверху. Сама ладонь была не больше моей, но вот пальцы — раза в полтора длиннее
