— Прости, Рэйчел, но теперь твоя подруга переступит порог этого дома лишь для того, чтобы отправиться в храм на собственную свадьбу, — непреклонно резюмировал отец, когда пытка обедом кончилась и мне было позволено подняться из-за стола. — Если это рушит твои планы, мне жаль, однако я хочу, чтобы моя дочь благополучно дожила до того дня, когда она перестанет носить мою фамилию. И пока за её голову ещё отвечаю я, а не Том, я сделаю всё, чтобы обеспечить её сохранность.
Не сочтя нужным комментировать это, я прошла к выходу из столовой.
— Я буду в своей комнате, — бросила я через плечо. — До завтра прошу меня не беспокоить.
— Послушайте, юная леди…
Не обращая на сердитый голос отца ни малейшего внимания, я быстрым шагом направилась к лестнице, чтобы вернуться к своему одиночеству. На всякий случай даже заперла дверь спальни на ключ, лишая родителей возможности вторгнуться с продолжением нотаций: мне хватало своих печалей.
Впрочем, когда спустя некоторое время — я провела его, сидя на постели, кусая губы, — ко мне постучались, это оказались вовсе не родители.
— Бекки, это я.
Услышав голос Рэйчел, приглушённый деревом, я пару секунд молча смотрела на замочную скважину. Поначалу хотела не отвечать; затем, придя к выводу, что продолжать в затворничестве угрызаться совестью — не слишком толковое занятие, всё же решилась встать и впустить подругу внутрь.
— Как ты? — проскользнув за порог, спросила она, когда я вновь заперла дверь.
Я бросила ключ на туалетный столик.
— Познаю прелести домашнего ареста, как видишь.
Глядя, как я возвращаюсь на кровать, Рэйчел тяжело вздохнула.
— Жаль, что я не твоя сестра и твой отец не имеет права наказать нас обеих. Я виновна во всём этом не меньше твоего. — Она гневно сощурилась. — Ничего такого ведь не случилось, в конце-то концов! И не каждый же день ты собираешься сражаться с вампирами! Почему они лишают тебя возможности…
— Нет, папа прав. Я не должна была так рисковать ни своей, ни твоей жизнью. Мы всё равно ничем не помогли бы Элизабет, а если б не Гэбриэл…
Осознав, что назвала его по имени при Рэйчел, я осеклась. Вернувшись на кровать, отвернулась, бездумно глядя в стену. Подруга подошла ко мне и, опустившись по соседству — я не видела её, но слышала и чувствовала, — какое-то время молча сидела рядом.
Рэйчел ничего не говорила, но отчего-то в её присутствии мне всё равно было капельку легче.
— Какие же мы с тобой дурочки, — едва слышно пробормотала она наконец. — Напридумывали себе невесть чего.
Это заставило меня опустить голову ещё ниже.
«Вы превзошли все мои ожидания»…
— Бекки, что стряслось? Когда вы с ним ушли, а потом вернулись… ты с тех пор сама не своя. — Рэйчел обеспокоенно коснулась ладонью моего плеча. — Это всё потому, что ты видела, как он убил вашего Элиота? Или… неужели он…
С моих губ сорвался сухой смешок.
— Нет, ничего такого он себе не позволил, если ты об этом. Видишь ли, труп вампира поблизости как-то не располагает к романтике.
— Тогда почему ты такая… потухшая?
Я прикрыла глаза. Затем тихо и очень сдержанно пересказала то, что услышала от хозяина Хепберн-парка после нашего визита в крипту.
Тишина, в которой звучали мои слова, замечательно гармонировала с пустотой, властвовавшей внутри.
«Потухшая», сказала Рэйчел. И правда. Казалось, вчерашний уход Гэбриэла в туман и то, как потом он избегал даже смотреть на меня, что-то выжег во мне. Позже, в доме Гринхаузов, я пыталась поймать его взгляд, но отводила глаза, как только могла действительно его встретить. Боясь того, что могу в нём увидеть.
Ведь если бы я разглядела там то насмешливое презрение, с которым он обычно смотрел на окружающих, — это стало бы для меня пределом всему.
— Бедный мистер Форбиден! — потрясённо прошептала Рэйчел, когда я смолкла. — Сначала лишиться любимой жены и ребёнка, да ещё так подло, да ещё с ножом в спину — от неё! А после и любимой работы! Неудивительно, что он принялся вести… такой образ жизни, — в паузе, последовавшей за этими словами, ясно читались её размышления над чем-то. — Должно быть, ему по сию пору очень горько и больно от всего этого.
— Да, — безучастно подтвердила я. — Навер…
И осеклась, внезапно осознав одну простую вещь.
Верно. Ему больно. И когда он рассказывал это мне, тоже было больно. И вместо того, чтобы утешить его, чтобы показать своё восхищение им, я захныкала! Зациклилась на себе, своей глупости и своих страданиях по этому поводу! А он и раньше считал себя «неподходящей компанией» для меня; а теперь, рассказав мне правду и встретив подобную реакцию, вовсе уверился, что я не пожелаю в дальнейшем искать общества «обычного потасканного смертного», и…