Сеггаровичи судили меж собой. Веселились, хлопали по коленям. Маленький кметь стоял подбочась, насмешливо клонил голову набок.
– Ишь, незамайка, – промурлыкал он погодя. – А паренёк гожий. И умишко при нём. Расплаты не ищет, ножен не лапает. Можно бы взять, пусть котёл чистит.
Светел смотрел ошалело. Что за голосок… ведь не баба же?..
Воевода вздохнул:
– И что тебе, дикомыт, под мамкиным запонцем не сидится?
Светел сглотнул, ответил хрипло:
– Мораничи старшего брата сильно свели. Вернуть надо.
Веселье тотчас угасло, он не понял причины.
– Вот как, – медленно, тяжело проговорил Сеггар. – Не «хочу», не «попробую»… надо ему, вишь! Ну а нам с тебя какая корысть? Драться не умеешь…
«Кто, я не умею?! Да я…»
– Я на гуслях могу. У вас в дружине гусляра не слыхать, а я игрец.
Сказав, Светел задохнулся от собственной наглости. Игрецом прилюдно назвался! И язык не отсох!
Поторопился ковать железо, пока горячо.
– Гусельки есть у вас? А то за своими сбегаю.
Кругом шатра неожиданно сделалось безжизненно-тихо. Все кмети, не исключая воеводы, с чёрной ненавистью смотрели на чужака.
Сиротские гусли
В самый первый миг Светел только понял: сболтнул не в час, да тем всё дело изгадил. Ещё знать бы, что за вы?словь сорвалась с языка? За какую болячку не знаючи ухватил?..
– Ступай поздорову, малец, отколе пришёл, – угрюмо процедил воин, такой же седоватый и кряжистый, как сам Сеггар.
– А по мне, Гуляй, пусть мальчонка попробует, – всё тем же бабьим голосом возразил маленький кметь.
– Хоть позабавимся, – подал голос ещё один. – Может, правда умеет.
– Вроде играл, когда снегом кидались…
«Снегом кидались?!» У Светела до сих пор саднили плечо и скула. В бою не сберёгся, дедушкину вагуду заслонял.
– Неча! – оборвал суровый Гуляй. – Вот моё слово!
Поглядывали на Неуступа. «Верно атя упреждал. Воинская братчина – не деревенское вече. Воевода всех выслушает, решит сам…»
И Сеггар решил:
– Неси гусельки, Ильгра.
Маленький витязь обрадованно метнулся в шатёр. Воевода покосился вслед, вздохнул, непонятно добавил:
– Побаловать, что ли, в сиротстве.
– А хозяин в ночи не придёт? – мрачно осведомился Гуляй. – Я бы год выждал, прежде чем кому попало в руки давать…
Пока Светел тщился уразуметь: в каком сиротстве? чем баловать?.. кто ночью придёт?.. – входная полсть снова взлетела. Вернулась Ильгра. Сеггар кивнул. Женщина-витязь с поклоном протянула Светелу гусли.
Он шагнул. Бережно подставил ладони… Гудебный сосудец лёг невесомо. Широкий, доброго андархского дела. Тонкое дерево переливами, стальные струночки не чета жильным…
Подобной снасти Светел ни разу ещё в руках не держал, какое играть! Нешто вправду заговорит сейчас, запоёт?
Хитрые гуселишки сразу взялись испытывать его. Назвался игрецом, а ну, совладай! Почему-то не ложились как надо, не устраивались под рукой. Ох, неспорина!.. Светел слушал сдавленные смешки, чувствовал, как по лицу течёт малиновый жар.
Пернатый завиток на верхней поличке, под разлётом струн… Гордая красота андархских письмён…
«Что… Быть не может!»
Резьба по краю корытца выглядела побитой, в бороздках запеклась бурая ржавчина…
Светел забыл, чего ради всё делалось, медленно поднял голову, не умея и не смея поверить. Кое-как выдавил:
– А… а Крыло-то где?..
«В Торожихе… с Ялмаком был…»
– Играй уже, пустобрёх, – морщась, потирая бедро, сказал угрюмый Гуляй. – Не то к мамке беги.
«Ты мне ещё что про маму скажи…» Светел вновь склонился над гуслями. Хлынувшая злость, как водится, придала ясности. «Да что ж я сразу не понял?..»
