баланусы не живут в каждом жёлуде: пищи для них непочатый край, а вызвать ее нехватку они могут лишь через несколько веков.
Все это — примеры. Но, найдя маленькую лазеечку, с несомненностью указывающую наличие неиспользованных запасов, мы уже в праве усомниться в том, действительно ли «все места заняты?» Действительно ли растительный мир не может прокормить в 100 раз больше обитателей?
Вопрос этот, как видите, далеко не так прост, как может показаться сначала. Непосредственно с ним связан другой, не менее глубокий: какие причины обрекают один вид быть редким, а другому отдают весь мир? Известно еще, что по отношению к целому ряду животных и растении даже в данной местности нельзя сказать, обыкновенны они или редки, настолько «год на год не находит». В одни годы майских жуков очень много, в другие их почти нет. В иные годы березовых долгоносиков масса — на вашей знакомой березке почти все сережки поражены, а через два-три года не найдешь на ней ни одного. Почему так? Можно глубокомысленно сказать, что одни годы оказываются благоприятными, а другие нет. Но это лишь констатирование того же факта, а не объяснение. Можно указать на влияние дождей, температуры, засухи, мороза и т. д. Это уже более серьезное указание, им можно объяснить целый ряд фактов: грибные и негрибные годы, распространение грибных заболеваний растений и т. п. Долгое время таким объяснением и удовлетворялись. Но потом изучение вредных насекомых показало более или менее правильную периодичность их появления. Саранча, например, на юге России достигала массового развития через каждые 12 лет[16], а на Кавказе — через 4 года. Такой своеобразной периодичности метеорология не знает, и, следовательно, особенности года здесь не при чем. На сцену выплыл новый фактор — паразитизм.
Потратьте немного времени, вскройте десятка два-три березовых сережек, зараженных семяедами, результаты вознаградят вас. Рассматривая внимательно личинок долгоносиков, вы найдете на них еще более мелких полупрозрачных личиночек, словно прилипших к своему хозяину. Перед вами молчаливая, беспощадная борьба. Но исход ее уже предрешен — личинка семяеда будет высосана до конца, а личинка паразита благополучно превратится в куколку здесь же, возле полувысохшего трупа. При некоторой настойчивости вы найдете и этих тонких стройных куколок. А набрав побольше больных сережек (в 20-х числах июня) и положив их дома в баночку, вы через несколько дней получите и молодых жуков, и крохотных блестяще-зеленых перепончатокрылых. В лупу видно характерное, бедное жилкование их крыльев, по которому сразу можно определить их принадлежность к могущественной группе «блестящих наездников», или хальцид (рис. 25 и 26)[17].
Рис. 25. Хальцида-трихограмма; самка, заражающая яйцо бабочки
(увеличено в 40 раз) [Размеры оригинального рисунка в книге 66 х 36 мм - В. П.]
Раньше ученые полагали, что паразитизм является чем-то более или менее случайным, не имеющим особого значения в живой природе. Но изучение биологии насекомых совершенно перевернуло это представление. Теперь можно считать несомненным, что из миллиона видов насекомых почти все являются активными или пассивными участниками в паразитизме. Они поделены на две группы, из которых одна паразитирует на другой. Число паразитов из одной только группы перепончатокрылых исчисляется десятками тысяч уже описанных видов! Вместе с тем выяснилась и их громадная роль в экономике мира, заставившая совершенно иначе смотреть на какую-нибудь ничтожную хальциду. В этом отношении ее судьба сходна с судьбой бактерий, вознесенных из ничтожества на пьедестал властителей природы.
Рис. 26. Паразиты тлей
Вверху — наездник заражает тлю, внизу — хальцида выходит из тли
Паразиты (насекомые) регулируют размножение хозяев, тем самым регулируя и собственное размножение. Их благополучие определяется благополучием хозяев, а благополучие хозяина определяется неблагополучием паразита. Перед нами, таким образом, замкнутая система, находящаяся в положении колеблющегося равновесия. Размножился хозяин — улучшаются условия для паразита. Он начинает размножаться усиленнее и истребляет хозяина. Хозяин стал редок — наступает продовольственный кризис и для паразита: он гибнет, а освобожденный хозяин снова начинает размножаться. Получаются периодические волны: то много хозяев и мало паразитов, то наоборот. Можно даже изобразить эти волны графически, как на рис. 27, где толстая линия изображает периодические колебания численности хозяина, а тонкая линия — такие же колебания численности паразита. Такое представление о роли паразитов объясняет нам правильную периодичность появления саранчи, озимой совки и многих других вредных насекомых. Вот почему иной год мы не можем найти березового долгоносика, а в другой год найдем его во множестве. Правильность волн жизни имеет место, конечно, далеко не всегда. Это зависит, с одной стороны, от гораздо более сложных взаимоотношений хозяев и паразитов, а с другой — от влияния внешних факторов, особенно климатических, создающих порой массовую гибель либо хозяев, либо паразитов.
Рис. 27. Волны жизни
Нам остается сделать интересный и смелый вывод. Раз имеется замкнутая система паразит — хозяин[18], то хозяин никогда не может размножиться выше известного предела. Сейчас мы имеем в виду лишь таких серьезных паразитов, как наездники и им подобные, убивающие свою жертву. Если же в природе пищи больше, чем требуется для пропитания хозяина в годы его наибольшего размножения, то избыток пищи
