2012. Точка возврата

мальчик (а старик видел себя именно ребенком) лишь открывал как рыба рот, из него вылетали беспорядочные хриплые звуки.

— Почему вы прячетесь? Я хочу к вам!, — наконец, сумел выкрикнуть-выдохнуть Икшефтус.

И закашлялся.

Старик оторвал голову от тюфяка, сел и попытался продышаться.

Сколько уже тунов минуло с того самого путешествия в Чичен-Ицу. Но что произошло с его народом, почему вдруг разрушились города, и куда исчезло сообщество жрецов, Икшефтус так и не смог понять. Проводя долгие ночные часы без сна, он перебирал в уме различные варианты. Наиболее приемлемой версией Икшефтус считал ту, что родилась из пристрастия майянских жрецов приносить жертвы многочисленным богам. Недаром при входе в каждый храм, на самой нижней его платформе устанавливали тцомпантли — подставку для черепов. И если поначалу в расход (практиковалось быстрое вырывание сердца из груди) шли пленные, то в дальнейшем, когда количество рабов резко уменьшилось, потому что всех, кого можно в округе найти, завоевали, принялись за простых горожан. Икшефтус видел, во что превратилась великая Чичен-Ица. Разбитые скульптуры, разграбленные храмы, дома, которые буквально на глазах затягивались зеленым покровом: джунгли не терпят пустоту, поэтому буйная растительность добиралась даже до пирамид. Так вот, может быть, подобный разгром устроили разъяренные жители города и потом, испугавшись содеянного, разбежались? Что касается вырождения непосредственно жрецов… Демонстрируя силу воли, бесстрашие и всепоглощающую любовь к богам, настоятели храмов издевались, иначе и не скажешь, над собой! Женщины протыкали языки, а мужчины делали дырки в пенисах. Ну и откуда родиться детям, если один из участников процесса дырявый?

Икшефтус хмыкнул: нет, подобных издевательств над собственной плотью он никогда не допускал. Правда, и жениться не посчастливилось. Люди стали бояться жрецов.

Еще и поэтому Икшефтус поселился один, высоко-далеко от других.

Поначалу он периодически спускался к подножию пирамиды. Но впоследствии делать это становилось труднее и труднее, и тогда сердобольные жители, зная об одиноком отшельнике, посылали детей доставить ему фрукты и кукурузные лепешки. Иногда какой-нибудь ребенок, оценив преимущества пирамиды, оставался здесь надолго. Внизу свирепствовала испепеляющая жара, а тут царит относительная прохлада.

Наблюдая за сменяющими друг друга детьми (подготовить кого-нибудь себе на смену, жрецу-отшельнику даже в голову не приходило — мало того, что представители племени утратили интерес к обучению, так ведь и сам Икшефтус не так много усвоил из уроков настоятеля), старик видел, как деградирует народ майя. Раньше — крепкие, плечистые юноши и девушки, умеющие охотиться на быстрого зверя, и ловко лазающие по стволам высоких деревьев. А теперь они, казалось, появлялись на свет уже изможденными, сгорбленными, с потрескавшейся кожей, как у стариков. ЗАСУХА! Она выпивала последние соки не только из земли индейцев, но и из их тел. Солнце палило день за днем, год за годом. Иногда с неба падали капли воды, но эти периоды были столь короткими, что ни люди, ни земля не могли вдосталь напиться и насытиться свежестью. Люди прятались в джунглях (растения каким-то образом переносили зной), проводя целые дни в поисках пригодных для еды фруктов и корнеплодов.

Еще лет тридцать назад сюда, в Зал Календарей к последнему жрецу поднимались выжившие после мора горожане. Чтобы Икшефтус подсказал, когда начинать сев кукурузы, пора ли убирать урожай. Старик (уже тогда!) с умным видом водил пальцем по значкам на камне и говорил общие слова (что твердил ему когда-то настоятель, Икшефтус почти сразу позабыл), которые посетители трактовали каждый по-своему. Но уже давно одиночество жреца никто не нарушает. Иссохшая земля прекратила родить, поэтому бессмысленно что-либо сеять.

Икшефтус обернул куском ткани озябшие ноги, положил руку под голову и стал дожидаться сна.

Он опять брел по знакомой, вымощенной камнем, дороге. И вновь вдоль обочины стояли соплеменники. Только родители больше не показывались. Люди попадались чаще незнакомые. Они молча провожали мальчика (опять Икшефтус стал ребенком) суровым взглядом. Но вот вдалеке появилась сгорбленная фигура. Знакомая. Чем ближе подходил Икшефтус к человеку, тем яснее осознавал: сейчас произойдет что-то значительное. Он боялся и одновременно преклонялся перед человеком, который преграждал ему путь. Наконец, смог разглядеть черты лица странника: старик- настоятель, который вручил Икшефтусу тайну их великой цивилизации.

— Мы, — и бывший учитель обвел рукой людей, плотным строем стоящих по краям дороги, — вверили тебе божественное знание о "Конце дней". Помнишь ли ты об этом?

— О да, — пал ниц мальчик. — Только я устал ждать. Силы покидают тело. Возьмите меня с собой в путешествие к звездам.

— Непременно возьмем, — кивнул старец. — После того, как выполнишь свою миссию.

— Не хочу миссию, — заплакал мальчик. — Я с самого начала не был к ней готов.

— Но так сложилось, — пожал плечами настоятель и погладил ребенка по голове. — И так будет. Ты — последний жрец. И только тебе — единственному из племени избранных суждено увидеть Небесный Цветок. Он вот-вот родится!— и неожиданно… завизжал: — Свершилось!

Старик не поверил своим ушам, во сне жрец-настоятель раньше никогда не кричал.

И Икшефтус разлепил глаза.

— Ура-а! Свершилось!!!, — тряс старика за плечо мальчик. — Небесный Цветок!, — ткнул он себе за спину, туда, где находилось еще одно окно. — Новый Свет!