языческой эпохе. В основе этого лежит образ Перуна, карающего трусов, неумелых воинов и клятвопреступников не только в этой, но и в той жизни и делающего их рабами в загробном мире. С другой стороны, отважным воинам, почтившим его жертвоприношениями, Перун для свершения славных подвигов даровал сверхчеловеческие силы. В этом отношении показателен заключительный эпизод балканских войн Святослава.
Поредевшая в боях и насчитывающая всего лишь несколько тысяч человек (на момент прибытия в Болгарию численность ее равнялась десяти тысячам), русская дружина была осажена в Доростоле стотысячным византийским войском, руководимым самим императором и поэтому включающим в себя лучшие силы ромеев. Осада была длительная, и русы ослабевали от голода и непрерывных приступов, в то время как к византийскому войску, по словам их историка Скилицы, «каждый день притекали, как из неисчерпаемого источника, всевозможные блага и постоянно присоединялись конные и пешие силы». Теряя воинов в стычках и страдая от действия осадных машин, русы выдержали более чем 66-дневную осаду и в ночь с 20 на 21 июля отпраздновали праздник Перуна, описание которого, сделанное Львом Диаконом, было приведено выше. На следующий день после жертвоприношений в честь фомовержца русская дружина вышла из города, закрыла за собой ворота и яростно бросилась на превосходящее ее по численности в 10–20 раз византийское войско. И случилось невероятное: ромеи дрогнули и начали отступать. Видя, что сражение вот-вот будет проиграно, сам император со своей отборной гвардией бросился в битву и принял на себя главный удар. Специально приставленные носильщики обнесли утомленное греческое воинство водой и вином. Но и это не спасло положения: русы продолжали теснить врага, и гордые наследники римлян были вынуждены отходить. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но внезапно разразившийся ураган, забивавший глаза воинов пылью, заставил противников прекратить битву и разойтись. Все византийские историки – очевидцы этого сражения отмечают необычайно высокий духовный порыв, охвативший русов в тот день: Лев Диакон пишет о «необыкновенном воодушевлении» и «чудовищном натиске» русских дружинников, а Скилица констатирует их небывалую отвагу, равно как и то, что в этой битве они «сражались с большим жаром, нежели ранее». Именно из-за огромных потерь в этом бою император Иоанн Цимисхий и был вынужден заключить со Святославом почетный мир, несмотря на свое многократное превосходство. Очевидно, что колоссальный всплеск героического духа дружинников русского князя в битве 21 июля, придавший им силы для этой титанической борьбы, исходил от отпразднованного ими в предыдущую ночь праздника Перуна.
Следует также отметить и социальный аспект Перуна, бывшего, как уже давно установлено исследователями, богом войны и покровителем князя и его дружины. Об этом свидетельствуют многие данные, часть из которых была приведена выше. Русские князья и их дружины клянутся прежде всего им, а в договоре Игоря – только им одним из всего сонма языческих божеств. Это отчетливо указывает на тот социальный слой, с которым Перун был в первую очередь связан. Связь со своим небесным патроном Игорь пытался подчеркнуть с помощью числовой магии. Четверка была священным числом громовержца, и в свете этого становится понятной описанная Ибн Фадланом картина: «Из обычаев русского царя есть то, что во дворце с ним находится четыреста человек из храбрых сподвижников его и верных ему людей, они умирают при его смерти и подвергают себя смерти за него. ‹…› Эти четыреста человек сидят под его престолом; престол же его велик и украшен драгоценными камнями. На престоле с ним сидят сорок девушек (назначенных) для его постели, и иногда он сочетается с одной из них в присутствии упомянутых сподвижников»[62].
О чрезвычайно высоком статусе этого бога говорит и то, что в Болгарии он воспринимался как одетый в багряницу «краль Перун» с венцом на голове, а в русском фольклоре он превращается в морского царя или «высокого царя» Соловецкого сборника. О его функциях как бога войны говорит то, что при даче роты князь и дружина складывают свое оружие к подножию его идола и, как видно из двух договоров, человеческое оружие находится в полном ведении Перуна. Сам бог представлялся то со стрелами-молниями, то с копьем, то (в Новгороде) с палицей.
Необходимо подчеркнуть, что разительное сходство между Перуном и Варуной наблюдается даже в мелочах, которые явно не могли быть результатом независимого развития этих образов. Так, например, летописи рассказывают, что в 988 г. Добрыня насильно крестил Новгород «и требище разори и Перуна посече и повеле въврещи в Волхов. И повязавше ужи, влечахуть и по калу, биюще жезлием и пихающе… и вринуша его в Волхов. Он же (идол Перуна. –
В Индии в эпоху Вед наиболее характерным для Варуны оружием, упоминаемым в РВ, были путы, а палица, в результате расщепления исходного образа громовержца, стала соотноситься с Индрой и Брахманаспати. Однако этот архаический атрибут возвращается к этому богу в «Махабхарате»: «Тот отважный царь Шрутаюдха был сыном Варуны, а матерью ему была великая река Парнаша, с холодными водами. И его мать, обратившись к Варуне ради своего сына, сказала: „Пусть этот сын мой будет неуязвим для врагов на Земле!“ И Варуна, довольный (ею), промолвил: „Я дам ему дар, благотворный для него, – небесное оружие, благодаря которому этот сын твой будет всегда неуязвим! В действительности же для каждого человека никогда не может быть бессмертия. Всякому родившемуся (на Земле) должно неизбежно умереть, о превосходнейшая из рек! Однако этот (сын твой) всегда будет неодолим для врагов в сражениях, благодаря мощи этого оружия. Да рассеется лихорадка твоего сердца!“ Сказав так, Варуна дал ему палицу, сопровожденную мантрами. Обретя ее, Шрутаюдха стал непобедим во всем мире. И все же ему снова сказал прославленный владыка вод: „Эту (палицу) не следует метать в того, кто не сражается в битве, иначе она упадет на тебя же самого!“»[64]. В этом фрагменте индийского героического эпоса мы видим целый набор представлений, характерных на Руси для Перуна. Это и палица как небесное оружие бога вод, и даруемая им воинская неуязвимость в
