формулирующее мнение греков об их принципиальном отличии от варваров в этой области:
Сказанное не следует воспринимать как красивый образ, выдуманный самим Еврипидом. В Эпире, где многие архаические установления сохранились гораздо лучше, чем в передовых государствах, уже в историческое время был зафиксирован следующий обряд: „По старинному обычаю цари, совершая в молосском городе Пассароне жертвоприношение Аресу и Зевсу, присягают эпиротам, что будут править согласно законам, и, в свою очередь, принимают от подданных присягу, что те будут согласно законам охранять царскую власть“[230].
Идея представления о царе как носителе правды весьма древняя и встречается нам уже в „Одиссее“:
Как отмечал анализировавший данный фрагмент Э. Бенвенист, в данном случае перед нами не расхожие рассуждения о нравственности, а описание сакральной производительной силы царя, благодаря которой во всей окружающей человека природе увеличивается изобилие. Однако эта сакральная сила имеет своим обязательным условием правду, которая далеко не случайно дважды упомянута Гомером в этом небольшом фрагменте.
Что касается ареты, то и этот термин, неоднократно встречающийся как в древнегреческой литературе, так и в философии, не поддается точному и однозначному переводу ни на какой современный язык. Вот что пишет по этому поводу А.Ф. Лосев, говоря об использовании этого слова Платоном: „… Чрезвычайно трудно перевести на какой-нибудь современный язык основной для диалога „Протагор“ термин ?????. Чаще всего он переводится как „добродетель“. Но, в сущности, это не столько добродетель, сколько „достоинство“, „добротность“, „прекрасная организованность“, „благородство“, „доблесть“ и пр. Ни один из этих переводов не передает существа дела, ибо все они весьма односторонни. „Доблесть“, например, указывает скорее на бранные подвиги или гражданские заслуги, в то время как в античной философии термин ????? применяется вообще ко всякой человеческой практике… начиная от физической и кончая чисто духовной; а кроме того, Платон понимает ее как некое внутреннее средоточие духа, которое активно определяет и все отдельные свои проявления вплоть до физически единичного“[232]. В диалоге „Протагор“ доблесть, например, отождествляется с искусством управления государством, что явно не укладывается в современное понимание этого термина. Вместе с тем данный термин является одним из ключевых для понимания внутреннего мира древних греков, начиная еще с эпохи Троянской войны. А.И. Зайцев отмечает, что аретэ была главной целью гомеровских героев: „В центре системы ценностей гомеровского героя стоит ????? – доблесть, которая должна быть оценена окружающими, в первую очередь равными ему по общественному положению. Оценка эта обеспечивает герою добрую славу, к которой он больше всего стремится“[233].
Интересующий нас термин присутствовал в языке греков издревле и фиксируется не только поэмами Гомера, но и предшествовавшим им слоем мифологических представлений. Так, в олимпийском пантеоне присутствует богиня Артемида, надзирающая за исполнением издревле установленных обычаев, упорядочивающих животный, растительный мир и отношения между полами человеческого рода, и жестоко карающая за их нарушение. Примечательно, что она связана с луной. Этимология ее имени однозначно так и не установлена, однако согласно одному из мнений, бытовавших еще во времена Платона, оно связано с аретой: „А может быть, назвавший ее так особо подчеркнул ее испытанную добродетель или то, что она как бы этой добродетели страж“[234]. Вспомним, что одним из эпитетов Артемиды была Диктинна, буквально „охотящаяся с сетями“, что заставляет нас вспомнить как символику нити как символа вселенского закона, так и путы Варуны, которыми он незримо связывал нарушителей риты.
Великолепный знаток античной культуры А.Ф. Лосев, воспитанный, однако, на христианско-моралистическом понимании добродетели, с некоторой иронией пишет: „Всякая физическая вещь, отвечающая своему назначению, характеризовалась в античности именно как „добротная“ и максимально
