отвечающая своему назначению, то есть своей идее. То же самое касалось и людей. Сильный, мощный, уверенно и прекрасно совершающий свои подвиги человек как раз и считался таким „добродетельным“ человеком, хотя эта добродетель и сводилась у какого-нибудь Геракла или Тезея к убийству тех или иных мифологических чудовищ, а часто даже и просто людей“[235].
Легкая ирония уважаемого ученого по этому поводу совершенно неуместна. Во-первых, в сознании греков Геракл действительно был добродетельным человеком в их понимании этого слова. Миф о выборе им между Добродетелью и Порочностью был литературно обработан и записан софистом Продиком (род. ок. 470 г. до н. э.), слава о мудрости которого гремела по всей Элладе. „Геракл, говорит он, в пору перехода из детского возраста в юношеский, когда молодые люди уже становятся самостоятельными и видно бывает, по какому пути пойдут они в жизни – по пути ли добродетели или порока, – Геракл ушел в пустынное место и сидел в раздумье, по которому пути ему идти. Ему представилось, что к нему подходят две женщины высокого роста…“ Этими женщинами, естественно, были Арета-Добродетель и Порочность, которая первая постаралась убедить его следовать по своему пути. „В это время подошла другая женщина и сказала: И я пришла к тебе, Геракл: я знаю твоих родителей и твои природные свойства изучила во время воспитания твоего. Поэтому я надеюсь, что если бы ты пошел путем, ведущим ко мне, то из тебя вышел бы превосходный работник на поприще благородных, высоких подвигов, и я стала бы пользоваться еще большим почетом и славой за добрые деяния. Не буду обманывать тебя прелюдиями об удовольствиях, а расскажу по правде, как боги установили все в мире. Из того, что есть на свете полезного и славного, боги ничего не дают людям без труда и заботы…“
Добродетель так охарактеризовала себя: „А я живу с богами, живу с людьми, с хорошими; ни одно благое дело, ни божеское, ни человеческое не делается без меня; я больше всех пользуюсь почетом у богов и у людей, у кого следует, потому что я – любимая сотрудница художников, верный страж дома хозяевам, благожелательная помощница слугам, хорошая пособница в трудах мира, надежная союзница в трудах войны, самый лучший товарищ в дружбе“. Завидна и участь следующих ей людей: „Молодые радуются похвалам старших, престарелые гордятся уважением молодых; они любят вспоминать свои старинные дела, рады хорошо использовать настоящее, потому что благодаря мне любезны богам, дороги друзьям, чтимы отечеством. А когда придет назначенный роком конец, не забытые и бесславные лежат они, а воспоминаемые вечно цветут в песнях“[236]. Выслушав все это, Геракл избрал путь добродетели и стал величайшим греческим героем, причисленным в конечном итоге к сонму богов. Как мы можем убедиться, арета ассоциируется с путем, присутствует во всех деяниях богов и людей, которые своими подвигами еще больше умножают ее славу. Все эти представления нам уже встречались у других индоевропейских народов применительно к вселенскому закону. Возвращаясь к мнению А.Ф. Лосева, следует отметить, что если добродетельным в античной Греции считалось все отвечающее своему назначению, то в Индии рита как раз и способствовала сохранению состояния Вселенной, соответствующего должному положению вещей, причем оба понятия в равной степени применялись как к человеку, так и к окружающим его вещам.
Во-вторых, Геракл считался добродетельным не за счет своей физической силы, а за счет того, что благодаря ей он уничтожал различных чудовищ и преступников, олицетворявших на земном уровне хаос и беззаконие, т. е. способствовал установлению закона в мире людей, делая его безопаснее и чище. Вспомним, что аналогичная связь присутствует и в первоначальном имени иранского богатыря Рустама, деятельность которого была во многом аналогична деятельности Геракла.
В-третьих, весьма показательно, что древнегреческая добродетель не ограничивалась одними лишь человеческими отношениями, но распространялась на все окружающее мироздание. Данный подход прослеживается у многих античных философов, мнения которых по другим вопросам достаточно часто не совпадали между собой. Как отмечает Аристотель в „Большой этике“, первым о добродетели с теоретической точки зрения начал рассуждать Пифагор. Вот как более поздние источники передают его точку зрения: „Справедливость обладает силой клятвы, поэтому Зевса зовут „Клятвенным“. Добродетель (?????) есть гармония, и точно так же (гармонией являются) здоровье, всякое благо и бог, поэтому вся Вселенная создана по законам (музыкальной) гармонии. Дружба есть энгармоническое равенство“[237]. Как видим, арета здесь тождественна музыкальной гармонии, на которой основан весь Космос, частными проявлениями которой являлись бог, благо, здоровье отдельного человека и дружба как отношения между людьми. Стоит отметить, что и „гармония небесных сфер“, как это следует из описания этого феномена Ямвлихом, понималась как самим Пифагором, так и его последователями именно как физическое вращение небесных тел: „Самого же себя сей муж организовал и подготовил к восприятию не той музыки, что возникает от игры на струнах или инструментах, но, используя какую-то невыразимую и трудно постижимую божественную способность, он напрягал свой слух и вперял ум в высшие созвучия миропорядка, вслушиваясь (как оказалось, этой способностью обладал он один) и воспринимая всеобщую гармонию сфер и движущихся по ним светил и их согласное пение (какая-то песня, более полнозвучная и проникновенная, чем песни смертных!), раздающееся потому, что движение и обращение светил, слагающееся из их шумов, скоростей, величин, положений в констелляции, с одной стороны, неодинаковых и разнообразно различающихся между собой, с другой – упорядоченных в отношении друг друга некоей музыкальной пропорцией, осуществляется мелодичнейшим образом и вместе с тем с замечательно прекрасным разнообразием. Питая от этого источника свой ум, он упорядочил глагол, присущий уму, и, так сказать, ради упражнения стал изобретать для учеников некие как можно более близкие подобия всего этого, подражая небесному созвучию с помощью инструментов или же пения без музыкального сопровождения. Ибо он полагал, что ему одному из всех живущих на земле понятны и слышны космические звуки, и он считал себя способным научиться чему-либо от этого природного всеобщего источника и корня и научить других, создавая при помощи исследования и подражания подобия небесных явлений…“[238] В данном случае гармония-арета полностью соответствует индийской рите, также воспринимавшейся как музыкальная гармония. Таким образом, арета у Пифагора пронизывает (и
