Великий закон славян

Этот закон, которого обычные люди не видят, соотносится с вечносущим разумом, который Зевс создает из гармоничного (очередной отзвук представления об организующем Вселенную принципе гармонии, изначально музыкальной) смешения противоположных начал:

Столь гармонично сопряг ты добро и зло воедино,
Что у всего возник вечносущий разум единый,
Коего лишь порочные люди бегут в небреженьи.
О злосчастные! Вечно стяжать вожделея лишь благо,
Божий не видят они всеобщий закон и не слышат.
А подчинись ему здравым умом – и жили бы в счастьи[243].

Специально посвященный высшему закону орфический гимн рисует величественную картину небесного закона – источника всех прочих законов, предопределяющих как устроение Вселенной, так и жизнь людей:

Кличу небесный Закон – владыку бессмертных и смертных!
Звезд разместитель святой, он строгой печатью разметил
Землю и берег морской. Возмущениям чуждый, блюдет он
Неколебимо основы природы посредством законов,
Их с высот привнося, по небу великому ходит,
Прочь отгоняя со свистом с пути ничтожную зависть.
Он устрояет и смертным достойную жизни кончину,
Ибо владеет один он браздами правления жизнью,
В мыслях, единственно верных, с пути не свернет он вовеки,
И, многоопытный, древний, хранит по законам живущих,
Оберегая от бед, беззаконным же – тяжкая кара!
О многочтимый, блаженный, податель богатств, всежеланный,
Память даруй о себе, о вседобрый, с душой благосклонной[244]!

Как видим, орфические представления о небесном Законе весьма напоминают индийские представления о рите и, несомненно, генетически с ними связаны. Общим у обоих представлений оказывается даже такая весьма характерная деталь, что вселенский закон ставится ими не только над людьми, но и над бессмертными богами.

Наконец, и Платон, рисующий образ идеального государства, устанавливает, что во главе его фактически должно стоять Ночное собрание, которое „должно обладать всевозможной добродетелью“ и служить якорем спасения для всего государственного устройства. Этот орган должен осуществлять в государстве космические законы, а для этого каждый его член должен постичь два положения: „Первое – что душа старше всего, что получило в удел рождение; она бессмертна и правит всеми телами; второе – что в звездных телах, как мы не раз говорили, пребывает ум всего существующего. Следует усвоить предваряющие эти положения необходимые знания, чтобы заметить их общность с мусическими искусствами и воспользоваться ими для нравственного усовершенствования в согласии с законами и чтобы быть в состоянии отдать себе разумный отчет во всем том, что разумно. А кто не в состоянии в дополнение к гражданским добродетелям приобрести эти знания, тот едва ли когда-нибудь будет удовлетворительным правителем всего государства: он будет только слугою другим правителям“[245]. Развивая дальше эту тему, участники диалога утверждают: „Если же, дорогие мои друзья, это божественное собрание будет у нас создано, то ему надо вручить государство. ‹…› Пусть члены этого собрания будут у нас тщательно подобраны и надлежащим образом воспитаны. Получив такое воспитание, они поселятся на акрополе, возвышающемся над всей страной, и будут совершенными стражами по охране добродетели, каких мы не видывали в прежней жизни“[246]. Таким образом, согласно Платону, наилучшим образом охранять арету-добродетель и руководить людьми (т. е. быть рату, если воспользоваться иранской терминологией) могут лишь люди, в совершенстве постигшие тайны учения о переселении человеческих душ и движении божественных небесных тел. Даже само название Ночное собрание, возможно, указывает на то, что его члены помимо государственных дел по ночам в благочестивых целях должны созерцать