без которой сам мир был бы невозможен.
Отталкиваясь от опыта, полученного в ходе моего полевого исследования, далее я бы хотела подробнее рассмотреть две основные темы, привлекшие мое внимание. Мне бы хотелось обсудить некоторые трансформации, происходящие на рынке труда и в сфере заботы о детях, как условия, дающие новые инструменты для понимания материнского труда и семейных практик. Эти перемены более отчетливо заметны в странах развитого капитализма, где они и начали исследоваться в поле социальных наук в конце прошлого века. Однако постепенно процессы, связанные с индивидуализацией, становятся очевидными и в нашей части света, прежде всего, затрагивая судьбы той части общества, которая встроена в международный рынок труда.
Ненадолго очутившись в ситуации интенсивной заботы о ребенке, я обнаружила, что уход за детьми, в современном его понимании, главным образом связан с эмоциями. Отправляющие заботу утешают, поддерживают, поощряют, создают безопасное пространство и рамки дозволенного, при этом контролируя выражение собственных чувств, в соответствии с текущим стандартом «интенсивного» или «естественного» родительствования. Параллельно интенсификации заботы работа за пределами семьи также становится все более эмоциональной и менее материальной. Оплачиваемый труд, подразумевавший координацию ума и тела в индустриальную эру, в наше время чаще имеет отношение к координации эмоций. В постиндустриальном обществе люди, пусть и посредством устройств, чаще взаимодействуют друг с другом, чем в предыдущую эпоху, когда основной задачей труда было обслуживание механизмов. Чувства все больше подчиняются коммерческой логике и становятся неотъемлемой частью рынка труда[250].
В широком смысле центральной дефиницией экономики услуг является любовь: рынок предлагает внушительный спектр сервиса, связанного с приязнью и заботой за деньги. При этом демонстрация любви к работе часто включена в профессиональные обязанности. Арли Рассел Хохшильд на примере работы бортпроводниц/ков объясняет, что люди научились контролировать и продавать главный атрибут эмпатии — улыбку. Так, улыбка члена экипажа во время авиаполета служит символом безопасности и сигналом надежности. В то время как скорбные интонации агента похоронной службы обозначают сочувствие и сострадание тем, кто понес утрату. Работу, связанную с выражением чувств, Хохшильд предлагает называть «эмоциональной работой», а способность управлять чувствами в коммерческих целях — «менеджментом эмоций». Исследуя рынок эмоционального труда, теоретик задается вопросом, насколько чувства сегодня принадлежат сотрудникам/цам сервисов, если выражение неконвенциональных переживаний или отсутствие характерных атрибутов эмпатии влекут за собой штрафные санкции[251].
Развивая эту мысль, сложно обнаружить компоненту личности, которая не отчуждалась бы современным рыночным субъектом в пользу капиталистического производства. Высокая конкуренция на рынке труда требует от современниц/ков не только постоянного обновления компетенций, но и соответствия глянцевым стандартам внешности. Специалисты/тки поощряются к совершенствованию своих тел, демонстрации «личностного роста» и навыков управления эмоциями. При этом наивно было бы полагать, что клиентская роль в условиях рынка более свободна от внешнего и внутреннего мониторинга эмоций. Механизм контроля качества обслуживания вынуждает потребительниц/лей отчуждать свои чувства в пользу капиталистического производства. Вопрос «Как вам понравилась наша услуга?» под видом заботы требует вместе с оплатой счета поделиться переживаниями и ощущениями во имя повышения эффективности. Так, в условиях рыночной экономики счастье, любовь и даже боль обслуживают коммерческие интересы.
Хорошим примером здесь может служить новая форма заботы о постояльцах, недавно предложенная одной из британских гостиниц. Гости, путешествующие в одиночку, теперь могут арендовать аквариум с рыбкой по имени Хэппи (
На мой взгляд, распространяя с рекламой данной услуги сообщение о том, что пребывание в одиночестве связано с «нежелательными» эмоциями, владельцы бизнеса создают новую эмоциональную потребность и тут же предъявляют коммерческое предложение по ее удовлетворению. Для соответствия текущему стандарту персональной успешности в ситуации «плохого пиара», которым сопровождается уединение, теперь предлагается прилагать особые усилия — искать компанию и источник одобряемых эмоций. Так чувства и их выражение становятся дополнительной работой, включенной в процесс создания благополучной идентичности, с одной стороны, и получения прибыли с другой.
Анализируя включение эмоциональной сферы в экономику, Хохшильд говорит о том, что дом в наше время становится работой, а работа — домом. В условиях капиталистического производства семьи все меньше могут позволить себе отвлекаться от оплачиваемого труда на выполнение неоплачиваемой домашней работы, в связи с чем забота все чаще передается на аутсорсинг. Так, сферы, ранее контролируемые семьей «по любви», трансформируются в области профессиональных компетенций. В то же время эмоции, ранее доступные только в приватной сфере, такие как любовь, объединяющий энтузиазм, гордость от принадлежности, теперь индивиды могут получать и на рабочем месте. Многие корпорации в целях повышения эффективности используют идеи командного духа, что, с одной стороны, должно мотивировать сотрудников/ц служить интересам компании, а с другой — «семейная атмосфера» в коллективе призвана обеспечивать индивидам удовлетворение их эмоциональных потребностей «без отрыва от производства» [253].
Результатом этих новых условий, при которых офис обретает для карьерно ориентированных индивидов значение дома, а дом понимается как рабочее
