Никаких материалов о подготовке подобного террористического акта над Тухачевским в КГБ СССР не имеется и, таким образом, это спецсообщение является сфальсифицированным.
На спецсообщении Сталин написал:
«Членам ПБ. Как это ни печально, приходится согласиться с предложением т. Ежова. Нужно предложить т. Ворошилову представить другую кандидатуру». И. Сталин.
На «спецсообщении» НКВД имеется надпись Ворошилова: «Показать М.Н. 23.IV.37 г. КВ». На этом же экземпляре сообщения расписался М.Н. Тухачевский, подтвердив этим, что он ознакомился с документом. 22 апреля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление:
«1. Ввиду сообщения НКВД о том, что Тухачевскому во время поездки на коронационные праздники в Лондоне угрожает серьезная опасность со стороны немецко-польской террористической группы, имеющей задание об убийстве т. Тухачевского, признать целесообразным отмену решения ЦК о поездке т. Тухачевского в Лондон. 2. Принять предложение НК Обороны о посылке т. Орлова на коронационные праздники в Лондоне в качестве представителя СССР по военной линии».
Проявив заботу о безопасности Тухачевского, органы НКВД под руководством и при прямом участии Ежова в это же время начали активно собирать от арестованных различные провокационные показания против Тухачевского и других военачальников. Так, 22–25 апреля 1937 г. были получены от бывшего начальника Особого отдела НКВД СССР Гая и бывшего заместителя наркома внутренних дел СССР Прокофьева, к этому времени арестованных, ложные показания о преступных связях Тухачевского, Уборевича, Корка, Шапошникова, Эйдемана и других с Ягодой.
Однако попытка получить тогда же показания на военных у арестованного Ягоды успеха не имела. На допросе 26 апреля 1937 г. Ягода показал:
«Личных связей в буквальном смысле слова среди военных у меня не было. Были официальные знакомства. Никого из них я вербовать не пытался».
Работниками НКВД были приняты решительные меры к получению показаний на Тухачевского также и от арестованного замначальника отдела НКВД СССР Воловича. Допросу Воловича придавалось большое значение. Это видно, например, из записи, сделанной Ежовым в личной записной книжке, в которую он вносил, судя по характеру отдельных записей, указания, полученные им от Сталина. В одной из таких книжек имеется запись: «Воловича особ. допрос».
27 апреля 1937 г. работникам НКВД от Воловича удалось получить показания на Тухачевского как на участника заговора, обеспечивающего поддержку этого заговора воинскими частями.
Из материалов дела на Гая, Прокофьева и Воловича видно, что их показания носили общий, неконкретный характер, были противоречивы. К тому же эти показания были добыты незаконным путем, с помощью обмана, провокаций и насилия. В суде эти показания проверены не были, так как Прокофьев, Гай и Волович были расстреляны в 1937 г. без суда, «в особом порядке».
Разоблачая незаконные методы получения показаний от Гая и Прокофьева, заместитель начальника 2-го отдела НКВД СССР Залпетер, находясь под арестом, писал 10 февраля 1939 года:
«Быв. нач. 2 отдела Николаев поручил Жупахину… допросить Прокофьева, он по поручению Николаева без допроса Прокофьева составил по существу сам показания Прокофьева… В моем присутствии Жупахин принес “эти показания” Николаеву в его кабинет, сказав: “посмотрите, как получилось”… Николаев исправлял “показания” Прокофьева, придавая им “более” жизненный характер…
При наущивании мною и Николаевым «непризнавшегося» еще Гая к даче первоначальных показаний Николаев в моем присутствии ему заявил: “Вам надо сделать, как поступил Прокофьев: зашел к нему на допрос Ежов и заявил: “Надо дать показания”, на что Прокофьев ему ответил, вытянувшись перед Ежовым по-военному: “Так точно”, — и тут же начал давать показания…»
«… в один из выходных дней после допроса в Лефортовской тюрьме некоторых обвиняемых… Николаев сказал: “Что еще делать, давайте набьем Гаю морду”, — поручил вызвать на допрос Гая и после вызова Гая Евгеньев, не дав ему ответить по существу заданного ему вопроса… ударил его…»
«При допросах Гая по делу ягодовского заговора я допрашивал Гая, иногда совместно с Николаевым, относясь в основном к делу Ягоды как сталинскому “соцзаказу”, так я понял Ежова на первом оперсовещании, на котором он инструктировал следователей… Гай начал давать показания по шпионской работе после того, когда Ежов обещал ему сохранить жизнь, заявив: “Пощажу”».
Как видно из показаний Залпетера, данных им в 1939 г., он еще до ареста высказывал свое мнение о причинах создания провокационных дел органами НКВД:
«Массовые репрессии ответственных руководителей наркоматов (в том числе наркомов) объясняются тем, — писал он, — что Сталин диктаторскими методами управляет страной, решает все единолично, не терпит возражений, не считается с мнением других и подводит под массовые операции из этих лиц тех, кто противоречит (критикует) его. Эти люди вовсе не являются контрреволюционерами. В этом отношении дана правильная характеристика Сталину в троцкистском документе, так называемом Завещании Ленина, о его нетерпимости к инакомыслящим… Как это получается, что ответственные партийцы, будучи арестованными без вины, в конечном итоге оговаривают сами себя и других, делая липовые показания. Я объяснял это… так, что по существу судьба их предрешается еще до ареста их в ЦК, что, понимая это и считая положение их безнадежно… (раз политически погиб, какое значение имеет для таких людей физическая жизнь), что создается абсолютная изоляция их (все зависит от следователя), и в основном применяются физические методы допроса. В
