предусматривалось посещение 1[-го] авиазавода, 8[-го] артиллерийского завода и Тульского оружейного завода. Сопровождали группу Боккельберга представители Главного артиллерийского управления РККА и работники отдела внешний сношений… Во время осмотра… «гости задавали вопросы о производительности станков и цехов. Как правило, ответы давались в духе дезинформации. Но если допустить, что в некоторых случаях сообщались сведения, близкие к действительности, то они не могли раскрыть общей производственной мощи авиазаводов и артиллерийских заводов Советского Союза, т. к. даже такой завод, как 1[-й] авиационный, составлял малую частицу того, что авиапромышленность Союза создавала… По окончании осмотра завода Боккельберг был на приеме у К.Е. Ворошилова и у М.Н. Тухачевского. Визит и беседа с М.Н. Тухачевским происходили при сопровождении Боккельберга работниками отдела внешних сношений и никакой беседы ни один офицер рейхсвера, равно как и Боккельберг, с глазу на глаз с М.Н. Тухачевским не имел… По окончании визита Боккельберга был составлен отчет».
В своем докладе о поездке в СССР Боккельберг указывал:
«Вновь построенные промышленные предприятия всюду оставляют исключительно хорошее впечатление… Совместная работа с Красной Армией и советской военной промышленностью, учитывая грандиозность советских планов, крайне желательна не только по военно-политическим соображениям, но и по военно-техническим».
В ходе настоящей проверки нами были ознакомлены с данными о некоторых советских военно-промышленных объектах, приведенными в докладе генерала Боккельберга, и с ответами работников отдела внешних сношений НКО СССР специалисты — офицеры 8[-го] управления Генштаба Советской Армии. Они не отнесли эти данные о советских предприятиях к разряду совершенно секретных и содержащих государственную тайну Советского Союза, а определили, что они в условиях того периода носили лишь секретный характер.
Грубо сфабриковано было на следствии обвинение о передаче немцам военных сведений Тухачевским в 1935 г. устно через Путну. О содержании этих сведений Тухачевский и Путна дали исключительно противоречивые показания. Так, если в показаниях Тухачевского упоминалось о передаче через Путну сведений о состоянии авиации ПВО и мехвойск в Белорусском и Киевском военных округах и о графиках сосредоточения войск на западных границах, то в показаниях Путны утверждалось, что от Тухачевского он получил сведения «о состоянии и перспективах вооружения РККА», а также «о состоянии военной промышленности СССР». В суде же на вопрос председателя о том, откуда к нему поступили сведения об авиации, Тухачевский ответил: «От Алафузо». Между тем арестованный Алафузо не давал показаний о передаче Тухачевскому каких-либо сведений об авиации или о мехвойсках по Белорусскому и Киевскому военным округам.
В показаниях Якира, Уборевича, Фельдмана, Корка, Эйдемана содержатся утверждения о шпионских связях некоторых из обвиняемых с германским военным атташе в Москве Кестрингом, для встреч с которым использовались якобы официальные дипломатические приемы. Между тем в обвинительном заключении и в приговоре суда никаких конкретных обвинений по этому поводу нет. Для проверки этих показаний имеют значение материалы следствия по делу бывший генерал-майора немецкой армии Шпальке, арестованного МГБ СССР в 1947 г. Установлено, что Шпальке с 1925 по 1937 г. служил в разведотделе генштаба Германии и специально занимался разведкой по Советскому Союзу. На следствии Шпальке показал, что с 1926 г. он, как представитель генштаба, прикомандировывался к командирам Советской Армии, приезжавшим в Германию для участия в маневрах и для учебы в военной академии. В числе этих лиц Шпальке назвал Якира, Примакова, Путну, Егорова, Орлова, Белова, Дыбенко, Тимошенко и других. Шпальке утверждал, что, общаясь с ними в Германии, он никогда от них не получал никаких данных разведывательного характера, хотя один раз и пытался это сделать. Являясь в последующее время руководителем отдела генштаба, ведавшего разведкой, Шпальке был близко связан с военным атташе Германии в Москве Кестрингом. По утверждению Шпальке, от Кестринга агентурных материалов не поступало и вся информация основывалась на официальных источниках и сообщениях немецких офицеров, приезжавших в СССР на маневры. По показаниям Шпальке, Кестринг после процесса по делу Тухачевского возмущался и утверждал, что никаких связей агентурного характера среди командиров Советской Армии у него не было.
В процессе следствия делались попытки придать компрометирующий характер официальным встречам Тухачевского и других арестованных с полковником Нидермайером, находившимся в СССР до 1931 г. в роли представителя рейхсвера по наблюдению за тремя совместными предприятиями, но в приговоре о нем не упоминается.
Выяснено, что в мае 1945 г. Нидермайер в чине генерал-майора был задержан на фронте органами контрразведки и в 1948 г. осужден постановлением Особого совещания МГБ СССР за шпионаж против СССР на 25 лет лишения свободы. В том же году, отбывая наказание, Нидермайер умер. На следствии Нидермайер показывал:
«На банкетах и приемах я познакомился и имел беседы со следующими лицами: Тухачевским, Уборевичем, Якиром, Корком, Блюхером, Радеком и др. … Все эти связи имели только служебный характер… Признаю, что, находясь в Советском Союзе, я с 1924 по 1927 г. занимался разведывательной деятельностью в пользу Германии… Однако я утверждаю, что, кроме Готфрида, я других агентов не имел…В 1927 г. я получил приказ… о прекращении разведывательной работы в СССР по линии “Ц-МР”».
Установлено, что Готфрид являлся секретным сотрудником ОГПУ и использовался для передачи Нидермайеру дезинформационных сведений о Красной Армии. В 1927 г. Готфрид был осужден коллегией ОГПУ к расстрелу за то, что под видом выполнения заданий ОГПУ якобы передавал Нидермайеру шпионские сведения.
В обвинительном заключении утверждалось также, что в 1936 г. Тухачевский использовал свое официальное пребывание в Лондоне для передачи
