жадно вглядывалась в его расширенные, полные боли и страдания зрачки, пока в них что-то не погасло, как гаснет задутая в длинном, темном коридоре свеча, а по погруженной в тело по самую кисть руке не прошло нечто вроде слабого холодного разряда, отдавшимся по руке, в груди и вдоль позвоночника почти сексуальным, острым, болезненным наслаждением.
И все кончилось — перед лицом девушки белело лицо с отчетливо заметной черной щетиной и остановившимся, уже мертвым взглядом. Нелепый кадавр, пустая оболочка, манекен… Отстранившись, она позволила телу соскользнуть с когтя на пол и взглянула на оставшихся, вытянув в их сторону руку. И каждому из них показалось, что длинное острие со срывающимися с него тягучими красными каплями уставилось лично на него, целя в глаза, душу, екнувшее сердце.
Родители Гермионы не были верующими, так что библию она прочла только один раз, да и то, исключительно из академического интереса, но сейчас вспомнившиеся ей строки обрели совершенно иной, истинный смысл.
— И возрадуется праведник, когда сотворит отмщение, омоет стопы и руки свои в крови нечестивого. И скажет человек: "Подлинно есть плод праведнику! И так есть Бог, судящий на земле!"
И вот тут всем Упивающимся стало по-настоящему страшно — и от чеканных фраз, срывавшихся с девичьих губ, и от хищного бездонного взгляда сузившихся в точку зрачков, направленного не на кого-то другого, а именно на них.
— Что, нравится убивать детей? Нравится глумиться над ними?! Ненавижу… Ненавижу!!
Гермиона сделала обеими руками сложное движение, будто сматывая большой клубок шерсти, и резко раскинула руки с растопыренными пальцами в стороны, заведя их почти за спину и наклонившись вперед.
Внутреннее пространство комнаты на долю секунды вспыхнуло множеством тонких, тусклых просверков, словно отраженных от почти невидимых нитей, и через миг все оставшиеся враги в брызгах крови развалились на несколько кусков каждый, раскромсанные вкривь и вкось, превратив комнату в лавку безумного мясника.
Гермиона опустила руки, тяжело дыша. Во рту было противно-сухо, губы потрескались, а само тело, такое ощущение медленно занималось огнем, грудь сдавливали раскаленные обручи. Но все это было ничто по сравнению с обретением возможности карать, уничтожать этих тварей так, как они того заслуживали.
Прибежавшие на шум и вопли Упивающиеся замерли в дверях, как налетев на стеклянную стену. Грейнджер медленно повернулась к ним, и прибывшие на подмогу машинально шагнули назад, даже не от зрелища кровавой бойни, а буквально шкурой ощутив упершийся в них горящий злобой взгляд.
— Бежим! — сдавленно выдохнул кто-то из задних рядов, и все воинство, не сговариваясь, метнулось назад.
Но не успели они поравняться с загибающейся в сторону стеной коридора, как им вслед, с гулом распоров пространство, полетел мутный от давления закрученный поток воздуха, с неистовой силой впечатавший с хрустом ломающиеся тела в камень стены, а потом вынесший наружу и саму стену.
Первой неладное почувствовала Джинни. Её лоб прорезала болезненная складка, как от внезапной головной боли, и она резко повернулась к братьям:
— С Гермионой что-то не то…
А в следующее мгновение из крайнего окна, вынеся раму, точно пушечное ядро, вылетел чей-то обезглавленный труп. Близнецы, опустили как по команде вскинутые винтовки, недоуменно уставились на сестру.
— Гарри! — не глядя на них, крикнула девушка. — Гарри, сюда, скорее!
Поттер с Рен и Нортом едва успели подбежать обратно к входу в интернат, как стена в нескольких метрах от крыльца вспучилась, и с грохотом разлетелась, выбросив на улицу доски, обломки двух оконных проемов и кирпичи вперемешку с чьими-то разорванными телами. А в образовавшемся проломе сквозь клубящуюся пыль, показался чей-то темный силуэт.
— Гермиона! — Поттер одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и схватил девушку за плечи. — Что случилось?! Ты что творишь? Тут еще могут быть выжившие!
И только тогда заметил призрачные когти и светящиеся символы, обвивающие ее руки.
— О, черт… Дагор Хаттан?! Немедленно успокойся, возьми себя в руки!
— Нет… — ответил Грейнджер, в чем голосе причудливо сплелись спокойствие и лютая злоба. — Эти твари… Эти гнусные твари еще пожалеют, что родились на свет…
— Гермиона, очнись! Врагов больше нет, ты всех их убила…
— Нет!! — из горла девушки раздался почти рык. — Еще не всех! Я все тут уничтожу!!!
Взглянув на сузившиеся в точку зрачки Гермионы и ощутив степень накала ее гнева, Гарри понял, насколько далеко она успела зайти по темной дороге, выпустив эмоции из-под контроля. Далеко, но еще не безвозвратно, хотя любые уговоры в таком состоянии стали для нее пустым звуком.
«Проклятье, еще немного — и последствия будут непоправимыми… Надо срочно что-то делать…» Самым разумным было бы просто вырубить ее, но
