Ключи от всех дверей

– «Святая Мария», – гордо произнес Кэш, – не какая-то там плавающая посудина.

– Ах, извините, – Уэс поддразнил его, подхватив тот же важный тон, – Не люблю яхты.

Я не совсем понимала, шутят они или нет.

– Смотрю, вы снова начали издеваться над нашим бедным Алхимиком, – добавил Уэс, ткнув куском пиццы в сторону статуи.

– Радуйся, что Сафия не украсила его стразами, – раздался женский голос, и я перевела взгляд на двух студентов, расположившихся на ступенях. Третьекурсник сидел, скрестив ноги, а рядом, положив голову ему на колени, примостилась рыжеволосая девушка с четвертого курса.

– Точно, – подхватил Кэш.

Девушка приподнялась на локте и посмотрела на меня.

– Кэш, ты привел кого-то левого, – заметила она, улыбаясь.

– Она не левая, Эмбер, – вмешался парень, чьи колени она использовала как подушку. – Она с третьего курса.

Затем он взглянул на меня, и у меня екнуло сердце. На его форме были серебряные нашивки, но на вид ему было никак не больше пятнадцати. Он был невысокий и худощавый, с темными вьющимися волосами, в очках в черной роговой оправе. Все это, да еще каракули на тыльной стороне его ладони, до боли напомнило мне Бена. Если бы мой брат остался жив, если бы он отпраздновал еще пять дней рождения, то, скорее всего, выглядел бы именно так. Третьекурсник отвел взгляд, и я моргнула. Его сходство с Беном, поразившее меня в первое мгновение, теперь почти исчезло. И все же меня охватила дрожь. Я поднялась по ступеням и встала рядом с Уэсли. Он поднял содовую, стоявшую у ног Алхимика, и указал на ребят.

– С Касиусом ты уже знакома, – начал он.

– Господи боже, не называй меня так, – взмолился Кэш.

– В очках – Гевин, – продолжил Уэс, – у него на коленях – Эмбер.

– Эмбер Кинни, – поправила она. – В Гайд Скул есть две «золотых» Эмбер и одна «серебряная». А еще у этого имени нет нормальной сокращенной формы, уж поверь, поэтому если услышишь, что кто-то сказал Кинни, значит, говорят обо мне. Кстати, я ненавижу, когда меня так называют, не делай этого никогда.

Я взяла содовую и сказала.

– А я – Маккензи Бишоп, новенькая.

– Это и так ясно, – заметил Гевин. Я вспыхнула, но тут он добавил. – У нас маленькая школа, и мы все друг друга знаем.

– Вы можете звать меня Маккензи или Мак, если хотите. Только не Кензи… – Кензи, так называл меня дед, и никто другой не должен больше звать меня этим именем – …или просто М.

Я годами мечтала, чтобы меня называли М. Под этим именем скрывалась другая я, та, которой не приходилось выслеживать Истории и читать чужие воспоминания. Та, которой бы я стала, если бы не вступила в Архив. Но Оуэн уничтожил это имя, прошептав его мне на ухо перед тем, как попытался убить меня.

– Ладно, Маккензи, – сказал Гевин, сделав в моем имени ударение на каждом слоге, точно так же, как делал Бен. – Добро пожаловать в Гайд.

* * *

– Маккензи, поможешь мне?

Мы с Беном сидим за столом, а мама, напевая, готовит обед. Я учусь на первом курсе. По английскому нам задали прочитать отрывок из одного текста, что я и делаю, крутя на пальце серебряное кольцо. Бен ломает голову над заданием по математике за четвертый класс – он не слишком любит математику.

– Маккензи…?

Мне всегда нравилось, как Бен произносил мое имя. Он был не из тех детей, которые не могут толком выговаривать слова и глотают звуки. В четыре года он очень гордился тем, что умел произносить слова полностью. Маму он никогда не называл «ма», папу – «па», а нашего деда и вовсе звал «дед Энтони». Мое имя он тоже никогда не коверкал и не упрощал, вроде «Макени» или «Мэнзи». И уж точно не звал меня «Кензи». Только Мак-кен-зи и никак иначе. И каждый слог произносил отчетливо.

– У меня тут трудности с решением, можешь мне подсказать?

В девять лет он даже вопросы формулировал четко и конкретно. Бен просто сгорал от желания выглядеть взрослым. И выражалось это не только в том, что он носил папин галстук, а за обедом пользовался ножом и вилкой, как мама. Он подражал их осанке, поведению, манере говорить. На самом деле это у него были все задатки Хранителя. Но дед умер рано и не успел увидеть, каким он становится. А я видела. Да, я уже заменила деда, но нередко задумывалась, нашлось ли бы в Архиве место и для Бена.

Я знаю, это желание было чистой воды эгоизмом. И некоторые сказали бы, что нельзя этого хотеть. Я должна защищать брата – в том числе и от Архива. Особенно от Архива.

Но когда я сижу рядом с Беном, крутя свое кольцо и глядя, как он делает уроки, то невольно думаю, что все бы отдала, лишь бы быть там вместе с братом.

Я понимаю, почему дед так поступил. Почему он меня выбрал. Понимаю, почему каждый кого-то выбирает. Не только для того, чтобы этот