– Ну да! – воскликнул Хэрод и допил то, что у него оставалось в бокале. – Два года назад ты снялась в «Надежде Шенерли». Умирающая девушка встречается с умирающим аферистом в мексиканской клинике, они отказываются от погони за очередной панацеей и находят настоящее счастье в последние недели своей жизни. С ума сойти! Как писала критика: «От одних роликов этой сахарной клюквы у диабетиков начинается приступ…»
– Там была очень плохая реклама…
– Этому надо радоваться, крошка. Затем, в прошлом году, твоя мамочка засунула тебя к Уайзу в эту его лабуду «К востоку от счастья». Из тебя хотели сделать новую Джули Эндрюс в этой дешевке, в дрянном плагиате «Звуков пузика».[14] Хотели, да не сумели. И еще. Шестидесятые годы, хиппи, всякие там дети-цветы уже в прошлом, теперь пришли злые восьмидесятые, и, хотя я вам не агент и вообще никто, мисс Баррингтон, я вам вот что скажу: стараниями вашей мамочки и всей этой тусовки ваша карьера в кино сидит глубоко в жопе. Они пытаются сделать из вас нечто типа Мари Осмонд… Знаю, знаю, вы принадлежите к церкви Святых Последних Дней, ну и что? На обложке «Вог» и «Семнадцать» ты выглядела роскошно, а теперь готова спустить все это в унитаз. Они пытаются продать тебя как невинную двенадцатилетнюю девочку, но теперь такое уже не проходит.
Шейла сидела не шевелясь. Мысли ее метались, она никак не могла придумать, что сказать. Ей ужасно хотелось послать этого коротышку-тролля к черту, но она не знала, как это сделать потактичней. Все ее будущее зависело от следующих нескольких минут, а в голове была полная путаница.
Хэрод вылез из воды и пошлепал босыми ногами к бару, устроенному среди папоротников. Он налил себе высокий бокал грейпфрутового сока и оглянулся на Шейлу:
– Хочешь чего-нибудь, детка? Тут у меня есть все. Даже гавайский пунш, если ты сегодня настроена на особо мормонский лад.
Она покачала головой.
Продюсер снова опустился в бассейн и поставил бокал себе на грудь. Взглянув на зеркало в стене, он почти незаметно кивнул:
– Ладно. Поговорим про «Торговца рабынями», или как там он будет называться в конце концов.
– Я не думаю, что нас заинтересует…
– Ты получишь четыреста тысяч сразу, – сказал Хэрод, – плюс процент дохода от картины, но от него ты вряд ли что увидишь, если учесть привычки нашей бухгалтерии. Самое главное, что ты на этом заработаешь, – это имя. С этим именем тебя возьмет любая студия в Голливуде. Фильм будет потрясным, поверь мне, детка. Я нюхом чую кассовый фильм уже после первого черновика развернутого плана. Тут пахнет большими деньгами.
– Боюсь, мне это не подойдет, мистер Хэрод. Мистер Борден сказал, что, если меня не заинтересует первое предложение, мы могли бы…
– Съемки начинаются в марте, – перебил Хэрод. Он сделал большой глоток и закрыл глаза. – Шуберт утверждает, что они займут недель двенадцать, так что рассчитывай на двадцать. Натурные съемки будут в Алжире, Испании, несколько дней в Египте, потом еще недели три в студии «Пайнвуд» – дворцовые сцены и прочее.
Шейла встала. Капельки воды блестели на ее икрах. Она уперла руки в боки и сердито взглянула на безобразного коротышку в бассейне. Хэрод лежал, не открывая глаз.
– Вы меня не слушаете, мистер Хэрод, – резко бросила она. – Я сказала – нет. Я не стану играть в вашем фильме. Ведь я даже не видела сценария. Так что можете взять своего «Торговца рабынями», или как там его, и… и…
– Засунуть себе в жопу? – Хэрод открыл глаза. Это было похоже на то, как если бы проснулась ящерица. Вода бурлила на его покрытой шерстью груди.
– До свидания, мистер Хэрод.
Девушка резко повернулась и направилась к выходу. Она успела сделать три шага, когда он окликнул ее:
– Боишься постельных сцен, детка?
Она замедлила было шаг, потом пошла дальше.
– Боишься постельных сцен, – повторил Хэрод, на сей раз без вопросительной интонации.
Шейла дошла уже до двери, но остановилась и, крепко сжав кулаки, повернулась к нему:
– Я еще не видела сценария! – Голос ее прервался, и, к собственному изумлению, она чуть не расплакалась.
– Конечно, там есть постельные сцены, – продолжал Хэрод, как будто она не сказала ни слова. – Там есть эпизод, от которого все сопляки в зале кончат. Можно, конечно, использовать дублершу… Можно, но не нужно. Ты сама с этим справишься.
Шейла мотнула головой. В ней закипела ярость, которую невозможно было выразить словами. Она повернулась и, как слепая, потянулась к ручке двери.
– Стой! – Тони Хэрод сказал это тихим, еле слышным голосом, но он подействовал на нее сильнее, чем крик.
Она остановилась как вкопанная. Казалось, ее шею стискивают холодные пальцы.
– Подойди сюда.
Девушка молча повиновалась. Хэрод лежал в воде, скрестив на груди руки с длинными пальцами-щупальцами. Глаза его, влажные, с тяжелыми веками, были почти закрыты – ленивый взгляд крокодила. Какая-то часть сознания Шейлы в панике дико сопротивлялась, а другая просто наблюдала за всем
