ошиблись, приняв тебя в Клуб.
Хэрод пристально посмотрел на Саттера, но ничего не сказал.
После завтрака все отправились осматривать территорию летнего лагеря. Пока Вилли безучастным взглядом обводил постройки, Кеплер, преодолев последние десять ступенек амфитеатра, подошел к Хэроду и одарил его своей улыбкой Чарлтона Хестона.
– Недурно, Тони, – заметил он, – ты почти продержался до рассвета. Но позволь мне дать тебе один совет, малыш. Мистер Барент и остальные хотят видеть немного инициативы. Ты привез с собой пешку мужского пола. Используй ее сегодня вечером… если можешь.
Барент поймал Хэрода на обратном пути к особняку.
– Тони, – промолвил миллионер с мягкой улыбкой, глядя на его угрюмое лицо, – мы очень рады, что ты присоединился к нам в этом году. Полагаю, мы обрадуемся еще больше, если ты как можно скорее начнешь Использовать своего суррогата. Но конечно же, все зависит от твоего желания. Никакой спешки нет.
Остальной путь до особняка они проделали молча.
Последним с Хэродом говорил Вилли. За час до обеда Тони решил присоединиться к Марии Чэнь на пляже. Он вышел из дома через боковую дверь и бродил по переплетающимся садовым дорожкам среди клумб с высокими папоротниками и цветами, когда вдруг наткнулся на Вилли, сидевшего на длинной белой скамье. За его спиной стоял Том Рейнольдс. Глядя на его пустые глаза, белокурые волосы и длинные пальцы, Хэрод в который раз подумал, что вторая излюбленная пешка Вилли очень похожа на рок-звезду, переквалифицировавшуюся в палача.
– Тони, – хрипло произнес старик, – нам пора поговорить.
– Не сейчас, – бросил Хэрод, пытаясь пройти мимо, но Рейнольдс преградил ему путь.
– Отдаешь ли ты себе отчет, что ты делаешь, Тони? – негромким голосом осведомился Вилли.
– А ты? – огрызнулся Хэрод, тут же поняв, насколько беспомощно это прозвучало. Но им владело лишь одно желание – поскорее уйти отсюда.
– Да, – важно кивнул немец, – я отдаю. И если ты сейчас начнешь соваться не в свое дело, мои многолетние усилия пойдут прахом.
Хэрод оглянулся и понял, что в этом заросшем цветами тупике их никто не увидит даже с помощью телекамер. Отступать он не хотел, да и Рейнольдс продолжал загораживать дорогу.
– Послушай, – сказал он, чувствуя, как от напряжения у него срывается голос, – в гробу я все это видал, и мне плевать, о чем ты там говоришь. Я просто не хочу в этом участвовать, понятно?
Вилли улыбнулся. Маленькие глаза его сузились и теперь почти не походили на человеческие.
– Хорошо, Тони. Но нам всем остается сделать несколько последних ходов, и я не позволю, чтобы мне мешали.
В голосе бывшего партнера прозвучало нечто такое, что напугало Хэрода, как никогда в жизни. Он даже онемел на мгновение.
Вилли сменил тон, голос его стал более доверительным.
– Полагаю, это ты отыскал моего еврея, которого я бросил в Филадельфии? – продолжил он. – Ты или Барент. Но это не важно, даже если они приказали тебе разыграть этот гамбит.
Хэрод открыл было рот, но старик жестом остановил его:
– Возьми сегодня еврея, Тони. Мне он больше не нужен, а вот на тебя я сделаю ставку в конце этой недели… если ты больше не будешь создавать сложностей. Тебе понятно, Тони?
Безжалостный холодный взгляд палача проник в сознание Хэрода.
– Понятно.
На мгновение он отчетливо представил себе, что Вилли Борден, Вильгельм фон Борхерт, мертв, а перед ним сидит его труп. Однако скалился в ухмылке не просто череп, но некое вместилище миллионов других черепов, из акульей пасти которых доносилась вонь склепов и безымянных могил.
– Очень хорошо, что ты понял, – одобрительно сказал Вилли. – Увидимся позже, Тони, в Игровом зале.
Рейнольдс отошел в сторону с тем же подобием улыбки Вилли, которую на рассвете Хэрод видел на лице Дженсена Лугара за мгновение до того, как тот свернул шею его суррогатке.
Он отправился на пляж к Марии Чэнь и, даже опустившись на раскаленный песок под лучами жаркого солнца, не мог унять дрожь.
– Тони? – прикоснулась к его руке Мария Чэнь.
– К черту! – прорычал он. – К черту! Пусть получат еврея. Кто бы за ним ни стоял, что бы они ни имели в виду, пусть получат его сегодня. К черту! Пошли они все к черту!
В этот вечер в банкетном зале было тихо, словно все обдумывали свои ходы в предстоящей Игре. Кроме Хэрода и Вилли, остальные уже посетили загон для суррогатов и отобрали себе фаворитов, тщательно их осмотрев, как обычно осматривают скаковых лошадей. За обедом Барент сообщил, что будет Использовать глухонемого с Ямайки – человека, бежавшего со своего родного острова после того, как он из кровной мести убил четверых. Кеплер довольно долго выбирал себе кандидата. Он дважды прошел мимо клетки Сола, не обращая на него никакого внимания, приглядываясь к более молодым. Наконец он остановился на одном из уличных сирот Саттера – высоком худом парне с сильными ногами и длинными волосами.
