сторону, мужчина курит трубку. Они негромко говорят о чем-то, сдержанно хихикают — флирт, я не стал прислушиваться. Куда интереснее послушать, что говорят те двое у входа…
Осторожно — чтобы не шаркнуть подошвой о брусчатку, не наступить на некстати упавшую с дерева сухую веточку — я миновал беседку.
Эти двоих я заприметил сразу, едва вошел во двор.
Один седой, поджарый, в полицейском мундире, коммандер, другой с брюшком, в строгом костюме со значком начальника частной охраны (это из-за него громила у ворот так грозно зыркает: кого бы схватить и порвать — производит впечатление на шефа). Первый похож на бойцового петуха, второй на водяного... нет, не петуха, а из мифологии, но старательно выдающего себя за собрата первого.
— …но как такое возможно? — разобрал я, пока подкрадывался ближе, слова «водяного». Тот говорил негромко, комично потрясая жабьим зобом. В его тревожной интонации определенно было что-то едва уловимо жабье. — Чтобы… министров… — выквакивал начальник охраны, — ребята из тайн… знают свое дело…
Контекст я конечно же понял, как только услышал про министров. Воспользовавшись тем, что пара в беседке была занята друг другом, а охранник у ворот как раз отвернулся в другую сторону, я несколько ускорился, чтобы оказаться как можно ближе к этим двоим, когда заговорит коммандер.
Остановившись паре шагов от них, я замер, весь обратившись в слух.
— Скажу вам по дружбе, Бормунт, никто ничего не понимает… — коммандер сунул руки глубоко в карманы брюк с офицерскими лампасами и потоптался на месте, как настоящий петух. — Дело, — продолжал он, — взяла под контроль Охранка. Арестовали и допросили всех, кто был поблизости… помощников, клерков, даже девок этих, машинисток… Те, конечно, нюни распустили, ревут… Но ребята из Охранки, как вы точно заметили, знают свое дело — сразу видят, кто перед ними… — коммандер снова потоптался. — Если хотите знать мое мнение, никто из свидетелей не причастен к убийствам, это я вам точно говорю. Хорошая собака не кусает кормящую руку.
Так-так… Значит, волна пошла… Сверху распорядились предупредить «цвет нации» о происходящем. Причем оповещают не по телефону, а лично. Соблюдают секретность. Вряд ли этот полицейский начальник приехал сюда на броневике по собственному почину, чтобы предупредить старого друга…
— Но, кто же это может быть, комм Джергист? — вознегодовал Бормунт. — ПТН? Анархисты? И как (мне послышалось: «квак») у них это вышло? Господи! Двенадцать смертей в один день! — последние слова он почти выкрикнул, с каким-то утробным бульканьем, чем привлек внимание парочки из беседки (те совсем притихли и стали поглядывать в сторону крыльца).
— Пойдемте к вам в кабинет, дружище… — предложил полицай. — Обсудим наши с вами дальнейшие действия.
— Конечно-конечно, коммандер, — умерил тон начальник охраны. — Прошу… — он открыл дверь, предлагая гостю пройти первым.
Я отреагировал раньше полицая — результат многих часов тренировок, во время которых мы оттачивали до автоматизма действия в ситуациях подобных этой.
Условный жест пальцами — перчатка с множеством вшитых проводков на моей руке передает команду «процессору», включается «режим максимальной маскировки» — на прозрачной маске перед глазами появляются маленькие зеленые цифры: «01», потом «02», «03»… — секунды, счет времени — в этом режиме «процессор» работает на порядок быстрее обычного, максимально минимизируя эффект «марева». Скользнув мимо «петуха» и «водяного», я переместился за дверь, в холл особняка на четвертой секунде. Удачно, эти двое меня не заметили.
Замер, перестав дышать.
(Пять секунд. Шесть. Семь…)
Жест — цифры исчезли — максимальный режим отключен. Всего восемь секунд на вход. Теперь восстановить дыхание…
Лучше немного постоять не двигаясь — после форсажа «процессора» возможно «подвисание» картинки — «марево» становится более заметным. Длится «подвисание» недолго, обычно полминуты, не более. Но эти полминуты бывают самыми опасными, в это время я наиболее уязвим. Именно поэтому использовать максимальный режим рекомендуется только в особых случаях, когда высок риск быть замеченным или нужно отступать. Увлекаться не стоит — устройство быстро перегревается, резко падает заряд аккумуляторов. При частом переключении на максимум маскировка может попросту отключиться на несколько минут, пока «процессор» не охладится, а это равно провалу. Во время тренировок я дважды становился видимым после ускорения «процессора» более чем на двадцать секунд.
Я осмотрел холл: все так, как и должно было быть.
Планы зданий и пути отхода, численность охраны, ее вооружение и уровень подготовки, расписание транспорта и альтернативные маршруты… — все это и многое другое я и мои товарищи знаем назубок. Вот, например, здесь, кроме мордоворота из будки и его начальника, который прямо сейчас идет вместе с полицейским коммандером через холл (его кабинет тут рядом, на первом этаже в правом крыле), должно быть еще восемь человек охраны; двоих я вижу, они в десяти шагах от меня, еще по двое на втором и третьем этажах и двое на подхвате, сидят в специально отведенном помещении (оно по соседству с кабинетом шефа) — итого десять. Особых проблем от них я не жду (вряд ли они что-то заметят), но есть еще двое — личные телохранители Шракена с Флюхером. Эти — псы матерые, внештатные агенты тайной полиции, постоянно находятся подле своих господ, и на их счет у меня четкие инструкции.
