2/VIII, 2, 15дня.
Ни души, а мне очень плохо. Немеют, очень противно, конечности. Был участковый врач. Отменил лекарства, т. к. почти ничего не ем, а питаюсь лекарствами — отравляю организм. Прописал глюкозу, но когда сестра начинает ее вводить —? попросил Катю купить ее по рецепту. Плохо стало не с утра, а часов с 10. подмел комнату и стало плохо. Но такое ощущение, что жизненные силы уходят из организма и состояние мерзкое. Ощущение вздутия желудка и это душит. К тому же пасмурная, неподвижно-душная атмосфера.
Давление врач не смерил.
Определил «жесткое» дыхание, в левом легком в особенности, и гнойные пробки в миндалинах.
Лежать муторно, хочется двигаться, хотелось бы позвонить Надежде Федоровне Боевой, вероятно, от гнетущего одиночества и потому что она изумительно человечный, отзывчивый и прекрасный человек — вся семья для меня самая близкая. Но телефона у меня нет и вокруг никого нет. А вообще — спокойствие и сдержанность…
31.
(Письмо к Елене Лютц в Париж, хранящееся в тетради № XVI — Н.Ч.).
Дорогая моя Лена!
Наши письма разошлись на несколько дней, потому вслед за отправленным шлю это — в ответ на полученное от 24/12.
Не сговариваясь, может быть, от приближения Нового года, мы оба затронули в них тему о счастье. Я боюсь, как бы не впасть в фальшивую риторику в этом письме. Хотелось бы найти спокойные и обычные слова, но которые бы верно и точно выразили мои чувства, мои переживания. Все, что ты пишешь, — от большого душевного благородства и от большой любви, но тем не менее и безнадежное, тот тупик, в который ты уперлась.
И вместе с тем, зная тебя, я ничего не могу возразить на твою фразу «не привычка, не боязнь перемен, а чисто материальное неблагополучие и взятые на себя моральные обязательства, приковали меня к месту».
Я знаю, что эти факторы будут действовать до конца наших дней, именно последний, т. к. тебе одной всегда бы хватило материальных средств, чтобы приехать ко мне, и именно этим моральным обязательством по отношению к В. (Виктору Мамченко, тяжело больному, за которым ухаживала Елена Лютц, бывшая когда-то его гражданская жена, но потом они расстались, однако сохраняли дружеские отношения и она помогала В. Мамченко, который был совершенно одинок. С Юрием Софиевым у Елены Лютц был роман, — Н.Ч.) и твоей матери мы и приносим в жертву нашу судьбу, наше личное счастье.
Позволь мне оглянуться назад и, может быть, внести еще один немаловажный фактор, сыгравший немаловажную роль в наших отношениях, в нашей судьбе.
Теперь уже перевалило за 30 лет. И почти с тех же пор в твоем отношении ко мне, в твоей любви, присутствовали два чувства. Я помню эту фразу, сказанную тобой, тоже четверть века тому назад. «И все-таки никогда я тебя не выпущу из моей судьбы»; и второе, никогда тебя не покидавшее — глубокое недоверие ко мне. Увы, вполне оправданное не только моим поведением, но и всей моей натурой.
Вероятно, в «Певчем часе» В.(Виктор Мамченко — Н.Ч.) это стихотворение посвящено нам с тобой.
