Вечный юноша

И, может быть, такой была впервые
От счастья, нежности и теплоты.

Мы в этих скалах били из винтовки,
В соревновании дырявя цель.
Для быстроногой черноглазой Новки
Сиял её семнадцатый апрель…

(Но шли года и мирный быт был скошен
Смерчем войны и яростью врагов.
Враги топтали кованой подошвой
Простой уют славянских очагов.)

(Эти строки были потом изъяты — Н.Ч.).

Не каждому дана судьба героя,
Хоть трудно женщине оставить дом,
Ушла ты партизанкою простою,
Чтоб смелой птицей реять над врагом.

(Последняя строка зачеркнута, вписана другая:

«Три трудных года билась ты с врагом» — Н.Ч.)

Судьбу твою запечатлел, запомнил:
Двенадцать пуль в бестрепетную грудь!
Да, в той заброшенной каменоломне,
Где ты мне говорила: «Не забудь!»

Ю. Софиев.

Обнаружил при раскопках гранки газеты «Советский патриот», Париж, 1946 г. rue Galliera.

39.

«Все прогрессы — реакционны, если рушится человек». Когда я напал на эту строку Андрея Вознесенского, мне показалось что поэт взял все мои мысли, всю мою взволнованность, искания, мучения, откровения моих последних лет и воплотил все в эту изумительную строчку. И с этого момента Вознесенский предстал мне совсем иным — единомышленником, соратником, сказавшим о «самом главном», о самом страшном, что присуще нашей эпохе.

Смутно, но настойчиво веду я свой спор с «дьяволом — Мыслителем»; по-прежнему прихожу на балюстраду Notre Dame le Paris, или просто стою