Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

ГЛАВА 10. ШВЕЙК В ДЕНЩИКАХ У ФЕЛЬДКУРАТА

С. 126

Швейковская одиссея снова развертывается под почетным эскортом двух солдат

Здесь определение «одиссея», в оригинале: odyssea (Znovu počíná jeho odyssea), в известном смысле предвестник греческого же определения некоторой особой части полного маршрута Швейка как «анабазиса». См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 278.

С. 127

В его штаны влезло бы еще три Швейка. Бесконечные складки, от ног и чуть ли не до шеи, – а штаны доходили до самой шеи, – поневоле привлекали внимание зевак. Громадная грязная и засаленная гимнастерка с заплатами на локтях болталась на Швейке, как кафтан на огородном пугале.

Очевидно, что часть воинского обмундирования, прикрывающую нижние конечности, только глубоко гражданский человек мог назвать штанами. Это брюки, форменные брюки. Слово «гимнастерка», хотя и бесспорно военное, но, как справедливо отмечал мой товарищ D-1945, настолько специфически советское в приложении к верхней одежде, а не к нижнему белью, переопределенное гражданской войной и революцией, что уж тем более здесь не на месте. Должно быть – китель, полевой или форменный китель. Кстати, если, несмотря ни на что, держаться за красноармейский цейхгауз, то где гимнастерка, там же и шаровары.

Впрочем, по этому поводу нельзя не заметить, что такая постреволюционная замена одного термина другим вовсе не особенность лексикона одного- единственного ПГБ. Точно так же поступает, например, не кто-нибудь, а сам Иван Алексеевич Бунин. Безо всякого смущения определяя китель как гимнастерку в одной из самых замечательных книг эмигрантского периода «Жизнь Арсеньева»:

«Но я произношу это слово только потому, что вдруг теряюсь: внезапно вижу на крыльце то, чего не видел уже целых десять лет и что поражает меня как чудодейственно воскресшая вдруг передо мной вся моя прежняя жизнь: светлоглазого русского офицера в гимнастерке, в погонах…»

Штаны висели, как у клоуна в цирке.

В оригинале здесь крайне редкий, но встречающийся не только у Гашека англицизм, причем без транскрипции – clown (Kalhoty visely na něm jako kostým na clownovi z cirku). Обычное слово для обозначения коверного в чешском рифмуется с именем автора «Швейка» – šašek. Так его часто и дразнили недруги Hašek – šašek. Можно предположить, что это одна из причин такого выхода романного вокабуляра за все мыслимые нормативные границы словарей.

Еще о неожиданных Гашековских англицизмах см. комм., ч. 1, гл. 18, с. 176.

Так подвигались они к Карлину, где жил фельдкурат.

Карлин – см. комм., ч. 1, гл. 4, с. 60. К сказанному можно добавить, что на северо-востоке Карлин упирается в Либень, а на севере ограничен берегом Влтавы. Место низкое, полностью затопленное во время знаменитого пражского наводнения 2002 года.

В Карлине на тогдашнем Краловском проспекте (Královská třída), ныне Соколовском (Sokolovská), стояли казармы (на самом деле, целый городской блок между нынешними улицами Sokolovská, 54; Křižíkova, 12; Vítkova, 9; Prvního pluku, 2). Упоминаются Швейком в ч. 1, гл. 4, с. 60. Эти казармы и были местом службы фельдкурата Каца. Но если последнее предположительно по сумме гашековских намеков, то совершенно точно другое – здесь располагалось, помимо всего прочего, командование Императорского и королевского чешского пехотного полка им. генерала полевой артиллерии Губерта фон Цибулки номер 91 (С. а К. český pěší pluk polního zbrojmistra Huberta rytíře Czibulky č. 91), штаб самого полка, а также личный состав 2-го и 3-го батальонов. 4-й батальон квартировал в Ческих Будейовицах, а 1-й – в городе Будва (Budva), Южная Долмация, нынешняя Черногория (JŠ 2010).

Швейк служил в 91-м полку, покуда не был комиссован, и продолжал считать этот полк своим и на гражданке. В карлинские казармы на Краловском явился призванный на службу зимой 1915-го Ярослав Гашек. И сам Гашек, и его герой призывались в 91-й полк как выходцы из южной Чехии. См. комм.,