– Ты в универе его видела сегодня?
– Н-нет…
– Тогда поторопись, – выдохнула Бекки. – Если будет заперто, возьми ключ под пальмой, что стоит в холле возле нашей двери… Перезвони мне.
– Ладно.
Я рванула вверх по лестнице и забарабанила в дверь. Тишина. Никто так и не открыл, хотя я стучала долго и настойчиво.
Под пальмой действительно обнаружился ключ с брелоком в виде норвежского флага. Я повернула его и вошла в квартиру Веландов.
14
Обезболивающее приехало
В гостиной никого не было. Было пусто, слегка не прибрано и очень тихо.
– Вильям? – позвала я.
Из гостиной двери вели в несколько смежных комнат. Я заглянула во все по очереди и в одной из них обнаружила Беккину пропажу. Вильям спал на широкой кровати, лежа на животе и отвернувшись к окну. Я не видела его лица, но узнала растрепанные волосы и руку, сжавшую в кулаке край одеяла.
Я убедилась, что грудная клетка поднимается и опускается от дыхания, и собралась было уйти, но… что-то насторожило меня. Ковер погасил звук шагов, и я подошла совершенно беззвучно.
– Вильям?
И тут я заметила, что подушка под его головой посерела от пропитавшей ее влаги. Что его волосы совершенно мокрые, а рука, сжавшая одеяло, – мелко-мелко дрожит.
Я медленно протянула руку и убрала с лица влажные пряди…
– Господи, что с тобой?
Его глаза были открыты, челюсти сжаты так, что под кожей ходили желваки, его трясло.
– Что мне сделать? Тебе больно? Вильям!
Я затрясла его за плечо, сквозь латексные перчатки чувствуя горящую в лихорадке кожу.
– Уходи, – пробормотал он хрипло.
– Уходить? Да, конечно… я вызову скорую.
– Даже не думай.
– Если ты умрешь, это будет на моей совести, ты же понимаешь?
– Твоя совесть и так не блещет чистотой, Долорес Макбрайд, – с трудом проговорил он.
– Тем более, – рассердилась я.
Он попробовал перевернуться на спину, с губ сорвался кошмарный стон, словно он лежал не на кровати, а на битом стекле. Мое сердце сжалось от боли и жалости. Я попыталась помочь, но, кажется, сделала только хуже. Он застонал еще громче.
– Я вызываю скорую!
– Нет, Долорес, нет…
– Почему?!
– Потому что я обещал матери.
– Обещал что?
– Обещал, что больше не попаду в больницу…
Его затрясло еще сильнее, пальцы вцепились в одеяло, как будто он повис над пропастью и одеяло – это последнее, что удерживает от гибели.
– Да срать мне, что ты там обещал! – заорала я и схватилась за мобильник.
– Не звони… я объясню… Ты же этого хочешь – все знать? – пробормотал он и стащил с груди одеяло.
Я прижала руку ко рту, во все глаза глядя на его грудь. Она была в темно-красных ожогах. Я представила его боль, и мне стало нехорошо.
– Что произошло? – спросила я, задыхаясь.
Я уже знала ответ на этот вопрос. На груди Вильяма, словно клеймо, стоял полукруглый отпечаток с пятью тонкими штрихами, направленными в сторону его ключицы. Такой отпечаток могла бы оставить, ну, например…
Женская ладонь.
Не знаю, как я не выдала себя. Как смогла сохранить маску спокойствия. Как не закричала от изумления. Как не села на пол с криками «Разбудите меня! Разбудите!»
– Что произошло? – всего-то и сказала я хриплым шепотом. – Кто это так… получилось?
– У меня что-то вроде… аллергии на прикосновения.
