Пристальный взгляд может означать, что человек говорит неправду. Он хочет знать, поверил ли ты ему. Покашливание и кривая улыбка указывают на сокрытие истины.
Если человек, допрашиваемый тобой, поправляет у себя, скажем, воротник рубашки, трет нос, мочку уха, все время пытается спрятать ладони и непроизвольно трогает предметы на столе, это тоже должно тебя насторожить. Таковы явные признаки лжи.
В общем, дознание — это целая наука!
Переводчика Егор Ивашов усадил сбоку, рядом с собой, чтобы не отвлекаться на него и в то же время хорошо слышать. Сержант Масленников сел, по своему обыкновению, в уголке. Он считал, что со стороны всегда виднее.
Допрос младший лейтенант Ивашов начал, как и положено, с личных данных немца.
Итак, ефрейтор Ральф Херманн. Двадцать три года. Родился в городе Аугсбурге, расположенном на юго-западе Баварии, работал на машиностроительном заводе, который выпускал дизельные двигатели. В армию был призван в мае сорок третьего года. Службу проходил в одиннадцатом армейском корпусе, вновь сформированном в июле сорок третьего года и включенном в состав восьмой полевой армии генерал-полковника Отто Велера. Звание ефрейтора получил после прохождения кратковременных курсов.
— Назовите подразделение, в котором вы служили, номер части, скажите, как зовут командира, — проговорил младший лейтенант Ивашов.
— Командующий корпусом — генерал танковых войск Эрхард Раус. Начальник штаба — полковник Зигмунд Гросс, — ответил немец.
— Так вы служили при штабе? — в задумчивости произнес Ивашов.
— Так точно! — заявил Ральф Херманн. — В секретном отделе штаба корпуса, — добавил он. — Начальник отдела — майор Рудольф Шуге.
Ивашов невольно глянул в сторону сержанта Масленникова. Тот был весь во внимании, но выглядел как скала, совершенно невозмутимо.
— Что входило в ваши обязанности?
— Учет и надлежащее хранение документов, имеющих гриф «секретно», топографических карт, личных дел солдат и офицеров корпуса.
Младший лейтенант Ивашов отнюдь не показал виду, что ответ Ральфа Херманна его крайне заинтересовал. Однако мозг сотрудника контрразведки тотчас заработал в совершенно определенном направлении.
«Секретный отдел штаба армейского корпуса, документы под грифом. Они содержат много тайн гитлеровского армейского командования, заглянуть в которые было бы очень полезно и для армии, и для всего Воронежского фронта.
Надо как можно тщательнее прощупать этого ефрейтора, поскольку в случае его вербовки и переброски за линию фронта, обратно в свою часть, могут открыться такие перспективы, от которых просто дух захватывает! Конечно, дальше работать с ефрейтором будут уже другие люди, на куда более высоком уровне. Скорее всего, армейский отдел, если не фронтовое управление СМЕРШ. Но на первоначальном этапе заняться этим немцем должен именно я, оперуполномоченный младший лейтенант Егор Ивашов.
А вдруг этот ефрейтор, свалившийся в мои руки, в действительности участвует в хитроумной операции, разработанной абверовскими аналитиками? Его задание состоит в том, чтобы осесть в тылу Красной армии, собирать и передавать сведения о передвижениях ее частей и подразделений. Ведь такое вполне может быть.
Мы привлечем его к сотрудничеству и сами поможем ему получить секретную информацию. Она будет касаться структуры нашей зафронтовой разведки, численности личного состава, методов ее работы.
С фрицем нужно разобраться тщательно. Если я, младший лейтенант контрразведки СМЕРШ, просмотрю врага, то спрос с меня будет самый суровый. Простым взысканием тут не отделаешься».
От такой вот мысли, пришедшей в голову, Ивашов поежился. Ему показалось, что это не ускользнуло от внимания немца.
«Похоже, не только я к нему присматриваюсь, но и он ко мне. Впрочем, в его положении такое вот внимание вполне обоснованно. Ведь именно от меня, оперуполномоченного контрразведки СМЕРШ, зависит его судьба.
Об этом ефрейторе надо узнать все, что можно и нельзя! Мелочи, подробности. Именно на них часто прокалываются самые опытные разведчики. Ведь невозможно же предусмотреть всего!»
Ивашов перевел разговор в иное русло. Сначала он спросил, что толкнуло немца оставить свою часть и практически перейти на сторону неприятеля.
Ральф Херманн ответил примерно то же самое, что Алевтина уже сообщила младшему лейтенанту Ивашову, а до этого худощавому майору- коменданту с седыми висками. Мол, не хочу воевать, ненавижу Гитлера, желаю остаться с Алевтиной.
— И как вы видите свое будущее? — поинтересовался Егор Ивашов.
— Я хотел бы устроиться на какую-нибудь работу, помогать Алевтине и просто жить, — ответил Херманн.
— А как же Германия? Вы что же, совсем не хотите туда возвращаться? — спросил Ивашов.
— Меня там ничего не держит, — пожав плечами, вполне искренне ответил Херманн.
— Вы не обычный немец. Сразу хочу сказать, что таких людей, как вы, среди наших противников совсем немного, — вынужден был заключить Ивашов. — Но вы же, надо полагать, понимаете, что просто так остаться и жить в городе на правах обычного гражданина у вас не получится. Вы же
